Задача вторая: освободиться!

– Ну-ка дай мне трубочку, – ласково промурлыкала я.

– Лейла, ну ты же сейчас что-то скажешь, а потом жалеть будешь! Надо успокоиться, – неуверенно посоветовала Эльвира.

– То есть, как ему сцену ревности закатывать без повода, то это можно, а наоборот – нет? – возмутилась Тимея. – Отдай ей телефон, сейчас послушаем, как кому-то шерсть подпалят на загривке. Тоже мне, выискался, Отелло хвостатый!

Телефон мне всё же отдали.

– Алло, – пропела я в трубку.

– Лейла, я нашёл Игоря и поговорил с ним. Он действительно очень хочет связаться с Мадиной, но не рассказал, почему. Что за секреты?

– Секреты? Милый, ну какие у нас с тобой могут быть друг от друга секреты, правда же? – ласково проворковала я.

– Ну да, никаких секретов, – несколько растерялся он, судя по голосу.

– Прекрасно, дорогой, значит ты мне сейчас подробненько расскажешь, кто такая «Ира Дала на Вокзале».

Пауза на том конце трубки повисла красноречивая.

– Что, прямо так и записано? – прокашлялся он.

– Представляешь, прямо так. Соскучился? Прислать номерок? – ядовито прошипела я.

– Лейла, ты же не будешь закатывать сцену из-за какого-то номера? – осторожно поинтересовался он.

– Не буду, милый, это у нас только ты так поступаешь. А я просто отдам телефон Мадине, пусть болтает со своим оборотнем, если у неё такое желание есть. У меня лично его нет. Всего хорошего, удачного возвращения в Москву, у тебя на пути как раз столько будет аэропортов и вокзалов, уверена, что в каждом будет и по Ире, и по Кате с большими сиськами! – рявкнула я в трубку, сбросила вызов и отдала телефон, который тут же начал разрываться от звонков.

– Забирай телефон, скажи Артуру, что он у тебя, и ты ждёшь звонка от Игоря. И ближайшие пару дней можешь мне его не возвращать, только не выноси из комнаты и звони после десяти вечера, в другое время мне это делать на территории школы запретили.

– Ты уверена? Ведь нельзя же его выносить из комнаты.

– Да. Иди. Отберут – значит так тому и быть! Мне он больше не нужен! Хоть ты напоследок попользуешься.

Когда за ними закрылась дверь, то я упала на кровать и разревелась. Умом я понимала, что эта Ира вроде как в прошлом, но обида жгла душу, а воображение услужливо рисовало страстное сплетение тел между чебуречной и газетным киоском где-то на просторах Павелецкого.

Следующие три дня Мадина сияла, а я мучилась, накрутив себя до такой степени, что думать о другом больше не могла. И ведь он же даже не отрицал! Мог сказать, что это ничего не значит, но вместо этого «ты же не будешь закатывать сцену из-за какого-то номера»… Можно подумать, что это номер булочной! Если это прошлое, то зачем его хранить? Естественно, чтобы повторить, зачем ещё мужики хранят такие номера?

Вообще странно, что мне никто не звонил и не писал в поисках Артура за всё это время. Видимо, он дал мне какой-то запасной телефон или же сделал рассылку с новым номером по всем своим контактам. И ещё неизвестно, с кем он там общается целыми днями.

Вечером Мадина робко подошла и попросила забрать телефон. Сказала, что Игорю запретили ей звонить, пока я не переговорю с Артуром. Вот манипуляторы!

Сегодня на последнем занятии мы работали в кругах, и моё состояние ни для кого не было секретом. Я чувствовала, что девочки меня немного побаиваются и даже Тимея ведёт себя настороженно. К счастью, под руку попался Блевот, который откровенно нарывался, раз за разом отпуская комментарии о моей внешности.

– Если ты от меня не отстанешь и не заткнёшься, то я тебе всеку по самое небалуйся. И тебе это не понравится. – прошипела я в ответ на очередную шпильку.

– А пупок не развяжется? Кстати, мы тут за территорией недавно кобеля зачуханного видели у мусорки, это случайно не твой женишок к тебе прибегал? – глумливо заржал он.

Меня аж скрутило от злости, в глазах зарябило, и я, наплевав на последствия, просто направила против ведьмаков силу всего круга. Представила её бетонной плитой и с размаху уронила на них, чтобы хорошенько пригнуть к полу. Они, конечно, попытались сопротивляться, но все их попытки я просто смяла и остановилась, только когда они скорчились на полу.

– Если ты ещё раз раззявишь свою хлеборезку губастую, я буду дожимать тебя до тех пор, пока ты не начнёшь… писать кровью, – спокойно сказала я, выделив последние слова. – Это не угроза, а предупреждение. Смирись с тем, что ты слишком слаб, чтобы со мной тягаться, и отцепись уже наконец.

Блевот пошёл красными пятнами и уже колыхнул губами, чтобы ответить, когда его опередила Ифсранья Поносовна.

– Тихо, Влеводик, не барагозь. И учись нормально защищаться. Раз тебя даже псучка задавила, грош цена кругу твоему, – неожиданно вклинилась она, чем вызвала судороги злобы и бессильной ярости на лицах ведьмаков. А затем повернулась ко мне: – А ты, хоть и псучка, но не бездарь. Молоде-е-ц, девка, хвалю тебя. Мозгов бы тебе только поболее, и хороша была бы ведьма.

Видимо, это была высшая похвала, на которую Поносовна способна. Я настолько изумилась, что даже решила не писать жалобу на очередную «псучку».