Задание — Будапешт

— Думаю, да. Надеюсь, тебе понятно, что сейчас происходит с каждым из нас. Каждый подозревает даже в самом близком друге платного агента АВО. Уже не знаешь, кому можно доверять, а кому нет… И ты либо молчишь, либо несешь банальную чушь, или же бездумно повторяешь слова официальной пропаганды. На лицах друзей ты читаешь свои мысли — о нашей ужасной жизни, о невыполненных обещаниях коммунистов, о терроре полиции, о том, что творится в тюрьмах… Но ты продолжаешь молчать. Ты просто не смеешь открыть рта! Даже когда на свои чувства ты получаешь созвучный ответ, у тебя сразу же возникает ощущение расставленной ловушки, и ты вновь закрываешься в себе, в своем страхе. — Женщина смотрела рассеянным взором на свою чашечку кофе, а ее руки не находили себе места. — Но теперь я уже дошла до предела… Перед твоим появлением я была как все, но теперь, когда я узнала об Андре, мне больше терять нечего… Я отведу тебя к Теджи.

Глава 14

Прежде чем они оказались перед нужным домом, им пришлось около получаса петлять по холмистому району Буды. Было уже за десять часов утра, и город ожил. Держа руки в карманах легкого потрепанного пальто, Мария шла быстро и уверенно. Она просто и без особой цели рассказывала Дареллу о своей работе телефонистки в ночную смену, о том, как она жила до начала восстания, об Андре, когда он еще ходил в школу. Когда Дарелл спросил ее, не знает ли она Илону Андреши, ее голос изменился:

— Мне кажется, Андре был влюблен в нее. Хотя они тогда были лишь школьниками… Когда она начала работать в газете, о ней поползли нехорошие слухи. Будто она стала стучать на своих товарищей в АВО. Я ее уже давно не видела. Впрочем, не особенно и хотелось…

— Она работает вместе со мной, — прямо сказал Дарелл. — Она сейчас в Будапеште. Я полностью доверяю ей! Это что-то для тебя меняет?

— Мне кажется, что ты серьезно сглупил! — ответила ему Мария. — В АВО все звери, извращенцы и садисты! И женщины гораздо хуже мужчин.

— И все же это она послала меня за помощью именно к тебе, — постарался подчеркнуть Дарелл.

Бледные губы Марии превратились в узенькую полоску:

— В таком случае мы с тобой видим это солнце последний раз в жизни!

— А я так не считаю! Она хочет помочь нам.

— Ты собираешься с ней сегодня встретиться?

— Да, у тебя на квартире ровно в полдень.

Мария сделала глубокий нервный вдох. Ее тонкое, хмурое лицо стало еще напряженней. «Преисполненная ненависти из-за смерти брата она теперь, — подумал Дарелл, — может предпринять какие-то неадекватные, опасные действия». Но он все же надеялся, что ей удастся справиться со своими чувствами.

— Оставим это, — негромко произнесла она. — Я решилась помогать тебе. Ничего опаснее уже быть не может. Если ты ей веришь, то мне ничего другого не остается, как тоже верить. Хотелось бы только нанести хоть один ответный удар за Андре, прежде чем я умру.

— Думаю, тебе такой случай представится.

Наконец они оказались на узенькой улочке, вдоль которой росли старые тополя. Их заиндевевшие спутанные ветви мерно раскачивались на морозном ветру. Высокое здание старой постройки, зажатое с двух сторон себе подобными строениями, внешне мало напоминало жилой дом. Здесь отовсюду веяло средневековьем. Узкие тесные улицы и разностильность застройки говорили о том, что они находятся в одном из старейших районов Буды. Когда-то очень давно по этим местам проходила граница Великой Римской империи. Теперь эти узкие улицы и петляющие аллеи превратились в первоклассные ловушки для современных танков и другой техники.

— У Теджи есть собственный дом? — спросил Дарелл.

— Да. Он принадлежит их семейству с древности и переходит по наследству из поколения в поколение.

— И его у них не отобрали, когда доктор Теджи бежал за границу?!

— Какое-то время здесь никто не жил. Когда же Еву Теджи вместе с детьми выпустили из тюрьмы, ей вновь разрешили поселиться в своем доме. С тех пор она здесь и проживает.

— А дети?

— Их маленькая девочка пропала. Вероятнее всего, она погибла тогда, в октябре. Но у них есть еще сын, Янош. Ему, по-моему, лет пятнадцать. Он никак не был связан с теми событиями, потому что в то время лежал в больнице с воспалением легких. Должно быть, это и спасло его от депортации.

Они прошли вдоль дома. Над овальными окнами первого этажа выступал большой балкон с ажурной оградой, с затемненными окнами без признаков жизни. В очередной раз у Дарелла создалось впечатление, что и здесь люди тихо прячутся за запертыми дверями.

— Ты думаешь, дома кто-то есть?

— Госпожа Теджи должна быть дома, а мальчик, наверное, в школе. Ей, собственно, некуда ходить. Власти лишили ее возможности заниматься чем-либо, кроме самой унизительной и тяжелой работы. Я уверена, она сейчас дома. Хочешь, зайдем с черного входа.