Задохнуться можно

– Как ты странно выражаешься! Всякая мать дает советы сыну. Бедный Ронни слаб умом и к ним не очень прислушивается, но если бы ты случайно пошел не в ночной клуб, а в театр, ты бы знал фразы «Это еще не конец» или «Время покажет».

Галли посмотрел на неукротимую леди с чем-то вроде восхищения.

– Однако!

– В каком смысле?

– Ты с детства… ну, сильна духом.

– Благодарю.

– Помню гувернантку. Придет, увидит Конни и думает: «Какая плохая девочка!» Тут являешься ты – льняные локоны, голубые глазки. Она думает: «Слава Богу!» – и не знает, заметь, что перед ней – самый вредный экземпляр Шропшира.

Леди Джулия радостно засмеялась:

– Ну, Галли!..

Галахад поправил монокль.

– Значит, остаешься на ринге?

– Остаюсь.

– Чем тебе Сью не угодила?

– Не люблю певичек.

– Джули, какая она певичка?!

– Я не разбираюсь в их видах. Нет твоего опыта. Певичка – значит, певичка.

– Иногда, – задумчиво сказал Галли, – мне хочется тебя утопить.

– Вероятно, в мальвазии.

– Неужели ты не понимаешь, что она прекрасный человек? Если хочешь, истинная леди?

– Вот скажи, – так, для сведения, – она, случаем, не твоя дочь?

– Нет, не моя. Ее отец – капитан ирландской гвардии Джек Коттерли. Они с Долли поженились, когда я был в Южной Африке.

Он немного помолчал.

– Сижу я как-то в баре, а один тип говорит: «Знаете, Долли Хендерсон – ну, из «Тиволи» – вышла замуж». Прямо так, с ясного неба!

Леди Джулия взяла журнал.

– Если, – сказала она, – разговор окончен…

– О нет! – заверил Галли.

– Тогда поскорей, если можно. Что-нибудь занятное?

– В высшей степени.

– Наконец-то! Кстати, это не про мемуары?

– Про них.

– Может быть, если я буду мешать, ты их опубликуешь?

– Вот именно.

Леди Джулия мило рассмеялась:

– Да, Конни мне говорила. Она очень волнуется, а мне вот совершенно все равно, публикуй, если хочешь. Наконец-то что-то заработаешь, а репутация нашей знати…

– Минутку!

– Да?

– Насколько я знаю, ты замужем за генерал-майором сэром Майлзом Фишем?

– Конечно.

– Что ж, обратимся к сэру Майлзу.

Леди Джулия приподнялась в кресле.

– Когда он на тебе женился, – продолжал Галахад, – он был великолепным полковником. Помню, ты даже сетовала на безупречность его манер. Поверь мне, Джули, когда добрый старый Фиш начинал свой путь – ты в это время отравляла жизнь нашим гувернанткам, – выдумка его и блеск поражали Лондон.

– Галахад! – воскликнула леди Джулия. – Неужели ты…

– Кто ехал на велосипеде в нежно-голубых кальсонах? – спросил историк, грозно устремив к ней палец.

– Галахад!!

– Кто, вернувшись с Нового года, принял ящик для угля за бешеную собаку и долго в него стрелял?

– Галахад!!!

– Кто…

Тут и вошла леди Констанс.

– А, Конни! – приветливо заметил брат. – Мы вот болтаем. Джули расскажет, я спешу. Дополнительные сведения – в главах III, XI, XVI и особенно XX.

В бильярдной, как он и предполагал, перерыва не было, и он пожалел, что не может сделать фото для любимой сестры.

– Молодец! – признал он. – Великолепно!

Ронни смущенно поправил галстук. Он не слышал, как открылась дверь. Сью подбежала к Галахаду и поцеловала его.

– Ах, зря! – заметил он. – Мало ли, Ронни подумает!

– Не дери душу, – попросил Ронни.

– Хорошо, не буду. Скажу только, что из всех молодых хлыщей…

– Он не хлыщ! – воскликнула Сью.

– Дорогая моя, – ответил Галли, – я вырос среди хлыщей, я среди них сформировался. Я состоял в клубах, где одни хлыщи. Кого-кого, а хлыща я всегда узнаю. И вообще, речь не об этом. Речь о моих мемуарах.

Ронни странно вскрикнул.

– Кто бы он ни был, – продолжал Галли, – от него зависит все. Если рукописью завладеют эти дамы, готовые ради нее уподобиться зверям полевым…

– Дядя Галли! – заорал Ронни.

– Ронни, дорогой! – воскликнула Сью. – Что случилось?

Всполошилась она не зря. Безукоризненный пробор, безукоризненный жилет – все пошло прахом. Глаза безумно вращались.

– Говорю я, – продолжал невозмутимый Галли, – о твоей матери и леди Констанс. Ты удивишься, но за моей книгой охотится и твой Бодкин. Как ни прискорбно, он первостатейный гад. Его нанял Тилбери, в девичестве – Скунс. Почему ему дали титул, представить себе не…

– Дядя Галли!

– Да, что?

Холодное спокойствие снизошло на Ронни.

– Монти тут был, – ответил он. – Просил рукопись. Я сказал ему, где она. Вероятно, теперь она у него.

Глава XI

Нет на земле совершенной радости. Как заметил один древний римлянин, только расслабишься – surgit aliquid amari[11]. Забрав рукопись, полюбовавшись ею, переместив к себе, полюбовавшись снова и спрятав в надежное место, Монти несколько поостыл, ибо представил себе беседу с Пилбемом. Он не любил неприятных сцен, а эта, судя по всему, обещала стать просто гнусной. У Пилбема есть к тому основания.

Посудите сами, мог сказать он, сыщики – тоже люди. Предположим, Шерлок Холмс буквально вылез из кожи, чтобы найти бумаги адмиралтейства, и тут ему говорят: «А, да, кстати! Помните эти бумаги? Так вот, плюньте. Мы их нашли». Расстроится он? Еще бы! Расстроится и Перси Пилбем. Словом, Монти совсем не хотелось делиться с ним новостью.

Но что поделаешь! Сыщик сидел в курилке, массажируя усы, и Монти робко начал:

– Ах вот вы где!