Задверье

Маркиза де Карабаса распинали на большой деревянной конструкции в форме буквы «X», которую мистер Вандермар сколотил из нескольких старых коек, куска стула, деревянной калитки и еще какого-то предмета, возможно, бывшего некогда колесом от телеги. Еще он пустил в дело большую коробку ржавых гвоздей. Взобравшись на стремянку, Вандермар прилаживал свое творение на отведенное ему место.

– Чуть повыше, – посоветовал мистер Круп, наблюдавший за его трудами снизу. – Чуть левее. Да. Вот так. Великолепно.

Давненько им не выпадало кого-нибудь распять.

Руки и ноги маркиза де Карабаса были распялены на перекладинах «X». Гвозди вбили ему в ладони и ступни. Поперек талии привязали веревкой. После всего, что с ним сотворили, он теперь все равно был без сознания.

Все сооружение было подвешено на веревках к потолку в помещении, служившем некогда столовой для больничного персонала. На пол под его ногами мистер Круп сносил в большую груду всевозможные острые предметы, начиная от бритв и кухонных ножей и кончая использованными скальпелями и ланцетами и целым рядом любопытных штуковин, которые мистер Вандермар отыскал в бывшем отделении стоматологии. Тут была даже кочерга из котельной.

– Почему бы вам не взглянуть, как у него дела, мистер Вандермар? – спросил мистер Круп.

Протянув молоток, мистер Вандермар для пробы ткнул им маркиза.

Маркиз де Карабас не был добрым или хорошим человеком и себя знал достаточно, чтобы быть уверенным: он не храбрец. Он уже давно решил, что мир, будь то Над или Под, сам желает быть обманутым, и потому взял себе в имя ложь из детской сказки и создал себя – свою одежду, манеры и повадки – как огромную шутку.

Запястья и стопы терзала тупая боль, понемногу становилось трудно дышать. Пожалуй, разыгрывая потерю сознания, ничего больше не выиграешь. Веки маркиза дрогнули, глаза открылись. Набрав в грудь воздуха, он выплюнул в лицо мистеру Вандермару сгусток алой крови.

«Храбрый жест, – подумал маркиз. – И глупый». Возможно, не сделай он так, они дали бы ему умереть спокойно.

– Шалун, – строго пожурил его мистер Круп. На самом деле он был весьма доволен.

Практиковаться в метании по мишени гораздо интереснее, когда мишень в полном сознании.

Чайник без крышки неистово кипел. Глядя, как бурлит вода, Ричард спрашивал себя, что монахи намереваются с ним делать. Воображение подбросило сразу несколько ответов, каждый из которых подразумевал мучительную боль.

Как оказалось, все были неверные.

Кипяток налили в заварочный чайник, куда брат Фулигин отмерил три чайные ложки заварки. Получившуюся жидкость через ситечко налили в три фарфоровые чашки.

Подняв слепые глаза, настоятель потянул носом воздух и улыбнулся.

– Первая часть Испытания Ключом, – сказал он. – Добрая чашка чая. Ты с сахаром пьешь?

– Спасибо, без, – настороженно ответил Ричард. Брат Фулигин долил немного молока и передал чашку с блюдцем Ричарду.

– Он отравлен? – спросил Ричард.

Вид у настоятеля стал почти оскорбленный.

– Господи помилуй! Конечно же, нет!

Ричард пригубил чай, который на вкус более или менее напоминал обычный чай.

– Но это действительно часть испытания?

Взяв руку настоятеля, брат Фулигин вложил в нее чашку с чаем.

– Так сказать. Нам нравится перед началом поить соискателей чаем. Эта часть испытания для нас. Не для тебя. – Настоятель отпил глоток, по его древнему лицу разлилась блаженная улыбка. – Недурной чай, учитывая ситуацию.

Ричард поставил на блюдце свою почти нетронутую чашку.

– Тогда вы не против, если мы сразу перейдем к испытанию?

Он встал, и все трое прошли к двери в дальнем углу комнаты.

– Вовсе нет, – отозвался настоятель. – Вовсе нет.

– Есть что-нибудь… – Ричард помедлил, пытаясь решить, что, собственно, хочет спросить. – Вы что-нибудь можете мне рассказать про испытание?

Настоятель покачал головой.

Что тут скажешь? Он провожает соискателей до двери. А потом ждет в коридоре снаружи. Ждет час или два. Потом снова заходит внутрь и забирает из часовни останки соискателя, чтобы затем похоронить их в катакомбах. А иногда бывает еще хуже: соискатель не мертв, хотя и то, что от него осталось, живым не назовешь. Об этих несчастных Чернецы заботятся по мере сил.

– Ладно, – сказал Ричард. Неубедительно улыбнулся и добавил: – Тогда веди, Макдуф.

Брат Фулигин снял с двери засовы, которые отошли с грохотом, как от пистолетного выстрела. Затем он с немалым усилием оттянул на себя дверь.

Ричард вошел внутрь, и, навалившись всем весом, брат Фулигин закрыл за ним дверь и снова заложил засовы. Он подвел настоятеля к стулу и снова вложил в руку старика чашку с чаем. Настоятель прихлебывал чай в молчании, но спустя несколько минут с искренним сожалением сказал:

– Надо отметить, что правильно будет «Начнем, Макдуф…»[22]. Но у меня не хватило духу его поправить. Такой милый молодой человек.

Глава двенадцатая

Ричард Мейхью огляделся по сторонам. Платформа метро. Станции он не узнал, но это определенно была линия Дистрикт, на табличке значилось:

чернецы.