Загадай число

— В этом деле все странно, — отозвался Клайн. — Итак, сержант?

— Ботинки той же марки, той же модели и того же размера. Обе пары совершенно новые. Однако это абсолютно точно две разные пары. Снег, особенно при такой температуре, как в ту ночь, отлично сохраняет малейшие детали отпечатков. Деталь, которая нас интересует, — вот этот крохотный дефект в этой части следа. — Она указала отточенным карандашом на практически невидимый выступ на подошве одного из ботинок на правом снимке. — Этот дефект, скорее всего возникший при производстве, виден на каждом отпечатке, сделанном этой парой, но его нет на следах вокруг сцены убийства. Единственное объяснение — что отпечатки сделаны двумя разными парами ботинок.

— Наверняка возможны и другие объяснения, — заметил Родригес.

— Например, какие, сэр?

— Я просто отмечаю, что существует вероятность, что мы что-то упускаем из виду.

Клайн прокашлялся, чтобы прочистить горло.

— Давайте предположим, что сержант Вигг права и мы имеем дело с двумя разными парами ботинок. Одна была на ногах преступника, а вторая висела на дереве в конце следа. Но что это может значить? О чем это нам говорит?

Родригес возмущенно уставился на экран ноутбука:

— Ничего такого, что было бы полезно для поимки преступника.

— А у вас есть идеи, Дэйв?

— По-моему, это говорит о том же, что и записка, оставленная на теле. Это тоже своего рода послание. «Поймайте меня, если сможете, только вы не сможете, потому что я умнее вас».

— И каким же это образом пара ботинок вам об этом говорит? — В голосе Родригеса слышалась злость.

Гурни ответил спокойно, почти сонно — сонливость была его естественной реакцией на агрессию всю жизнь, сколько он себя помнил.

— Сами по себе ботинки не говорят мне ни о чем. Но если добавить эту ситуацию к прочим деталям преступления, то вся картина в целом выглядит как тщательно продуманный ребус.

— Если это ребус, значит, его цель — отвлечь нас от главного, и этой цели он добился, — прошипел Родригес.

Гурни не собирался на это реагировать, но Клайн не дал ему промолчать:

— Похоже, вы не вполне согласны с этим.

— Я думаю, что преступник играет с нами в игру и что это и есть его цель.

Родригес поднялся из своего кресла с выражением отвращения на лице.

— Если я вам больше не нужен, Шеридан, то мне надо вернуться к работе.

Они обменялись рукопожатием, и Родригес ушел. Клайн никак не выдал своей реакции на его резкий уход.

— Итак, расскажите мне, — сказал он, помолчав, — должны ли мы предпринять что-то, чего до сих пор не предприняли? У вас определенно иной взгляд на вещи, чем у Рода.

Гурни пожал плечами:

— В том, чтобы навести справки о гостях, не будет вреда. В любом случае пришлось бы это сделать. Но капитан возлагает на это большие надежды и думает, что за этим последует арест.

— А вы считаете это пустой тратой времени?

— Это нужно, чтобы действовать методом исключения. Но я не считаю, что убийца — один из гостей. Капитан упирает на то, что у каждого из гостей была удобная возможность для убийства из-за непосредственной близости к жертве. Но мне эта возможность не кажется удобной — слишком велик был шанс оказаться замеченным в момент ухода или возвращения в свой номер, слишком много вещей нужно было где-то прятать. Где бы убийца хранил садовый стул, ботинки, бутылку, пистолет? Этот персонаж не допустил бы столько дополнительных рисков и сложностей.

Клайн с интересом поднял бровь. Гурни продолжил:

— Если представить себе шкалу человеческой организованности, наш преступник будет находиться на максимуме. Его внимание к деталям невероятно.

— Вы имеете в виду такие вещи, как замена переплета на садовом стуле, чтобы он был весь белым и меньше выделялся на снегу?

— Да. Он также очень хладнокровен. Он не убежал с места убийства, а ушел. Шаги, ведущие от террасы к лесу, оставлены человеком, который не просто не спешил, а, можно сказать, прогуливался.

— Исступленное нанесение колотых ран разбитой бутылкой не кажется мне хладнокровным действием.

— Вы были бы правы, если бы дело происходило в баре. Но не будем забывать, что бутылку предварительно подготовили, даже помыли и вытерли отпечатки пальцев. Я бы предположил, что исступленность здесь так же тщательно спланирована, как все остальное.

— Ну ладно, — нехотя согласился Клайн. — Он хладнокровен, расчетлив и организован. Что еще можно о нем сказать?

— Он перфекционист. Он начитан, хорошо владеет языком и стихотворным размером. Между нами в качестве допущения отмечу, что стихи настолько выдержаны по форме, что это говорит о претенциозности, свойственной аристократам в первом поколении.

— Не понимаю, о чем вы говорите.

— Он, похоже, образованный сын необразованных родителей и старается всячески подчеркнуть свое от них отличие. Но, как я и говорил, это допущение, которое мы пока ничем не можем подтвердить.

— А что еще?

— Учтивый и сдержанный по манере, внутри он полон ненависти.

— И вы полагаете, что он не один из гостей?

— Нет. Он рассчитал, что преимущество близости к жертве обесценивается сопутствующими рисками.