Загадай число

— Простите, что беспокою, сэр. Но я звоню сказать, что вы оказались правы. Я съездил к вдове и задал ей вопрос, прямо как вы сказали — как бы между делом. А именно я сказал: «Можете дать мне бутылку из-под виски, которую вы нашли?» Даже Бога не понадобилось приплетать. А она, так же буднично, отвечает мне: «Она в мусорке». Так что мы пошли на кухню — и действительно, она лежала в мусорке, разбитая бутылка из-под «Четырех роз». Я прямо онемел. Не то чтобы я сомневался в вашей правоте, поймите меня правильно, но — черт возьми, я не ожидал, что все окажется настолько просто. Настолько очевидно. В общем, как только я пришел в себя, я попросил ее показать мне, где именно она нашла бутылку. Но тут до нее, видать, стало доходить, что происходит, — наверное, потому что я перестал говорить с ней тем спокойным голосом, — в общем, она очень расстроилась. Я сказал ей расслабиться, ни о чем не беспокоиться, а просто рассказать, где была бутылка, потому что это бы нам очень помогло, а заодно не могла бы она объяснить, какого хрена она эту бутылку трогала. То есть я не такими словами говорил, конечно, но я так подумал. Она посмотрела на меня, и знаете, что сказала? Что Альберт был в завязке и не пил почти что год. Ходил к «Анонимным алкоголикам», справлялся на «отлично», и вот, когда она увидела бутылку на полу рядом с ним и пластиковым цветком, она первым делом подумала, что он вновь начал пить и упал на бутылку, распорол себе горло и от этого умер. Она не сразу поняла, что его убили. Она об этом даже не догадывалась, пока не пришли полицейские и не начали об этом говорить. Но перед их приходом она выбросила бутылку, потому что не хотела, чтобы кто-нибудь узнал, что он снова сорвался.

— И даже когда она поняла, что его убили, она все равно не хотела, чтобы кто-то узнал про бутылку?

— Нет. Она до сих пор думает, что это была его бутылка, и не хочет, чтобы кто-нибудь узнал, что он пил, особенно его новые друзья, анонимные алкоголики.

— О господи.

— Так что у нас на руках чудовищный бардак. С другой стороны, у вас теперь есть доказательство, что убийства связаны.

Клэма переполняли противоречивые чувства, так хорошо знакомые Гурни, — чувства, из-за которых было так тяжело, так изнурительно оставаться хорошим полицейским.

— Отличная работа, Рэнди.

— Я просто сделал то, что вы мне сказали, — ответил Клэм в своей нервозной, поспешной манере. — После того как я нашел бутылку, я вызвал бригаду, чтобы дом перерыли на предмет писем, записок, чего угодно. Попросил миссис Шмитт показать мне их чековую книжку. Вы сегодня утром мне об этом говорили. Она мне ее дала, но ничего не могла о ней сказать — держала ее так, как будто она отравленная. Сказала, что счетами занимался Альберт, а ей самой чеки не нравятся, потому что на них цифры, а с цифрами надо быть осторожным, в цифрах, бывает, содержится зло, — и дальше понесла какую-то религиозную ахинею про сатану и все такое. В общем, я полистал чековую книжку — понадобится какое-то время, чтобы разобраться получше. Альберт, может, и платил по счетам, но учета вести не умел. Никаких корешков с именами Арибда или Сцилла не нашлось — я первым делом это проверил, — но это ни о чем не говорит, потому что на большинстве корешков не было вообще никаких имен, только суммы, а на некоторых и суммы не были записаны. Что касается ежемесячных выписок — она даже не знала, хранятся ли они где-то в доме, но мы поищем и попросим ее разрешения получить копии в банке. Тем временем, раз уж мы имеем дело с углами одного треугольника, может, вы что-нибудь еще мне расскажете про убийство Меллери?

Гурни уже подумал об этом.

— Угрозы, которые получал Меллери перед убийством, отсылали к каким-то поступкам, совершенным жертвой в состоянии алкогольного опьянения. А теперь выясняется, что Шмитт тоже пил.

— То есть мы ищем маньяка, который вырезает алкашей?

— Не совсем. Если бы это была его цель, ее можно было бы достичь гораздо проще.

— Типа подбросить взрывчатку на собрание «Анонимных алкоголиков»?

— Да, что-нибудь простое. Что-нибудь легкодоступное, с минимумом риска. Но у нашего маньяка подход сложный и неудобный. Он не ищет легких путей. Любой его шаг вызывает вопросы.

— Например?

— Для начала, зачем выбирать жертв, которые так далеки друг от друга, географически и во всех других смыслах тоже?

— Чтобы мы не провели параллель?

— Но ведь он хочет, чтобы мы провели эту параллель. Поэтому он и оставил пион. Он хочет быть замеченным. Хочет, чтобы с ним считались. Это не обычный убийца в бегах. Он бросает вызов — не только своим жертвам, но и полиции.

— Кстати о полиции, мне надо отчитаться перед лейтенантом. Он не обрадуется, если узнает, что я сначала позвонил вам.

— А где вы сейчас?

— Возвращаюсь в участок.

— Вы на Тремонт-авеню?

— Откуда вы знаете?

— Этот рев машин, бронкская пробка. Ни с чем ее не спутаешь.

— Хорошо, наверное, быть не здесь. Хотите через меня что-нибудь передать лейтенанту Эверли?

— Как-нибудь потом. Ему сейчас важнее узнать то, что вы ему расскажете.

Глава 37 Не только бог любит троицу