Загадать желание

Спрятаться было негде. Арис несколько раз подходил к деревьям, и, прижав ладонь к мокрому стволу, говорил что-то… Из-за шума воды расслышать слова было невозможно, но я знала – он просит хозяина леса об убежище. Вот только никто не отзывался. Наверное, из-за тех же аномалий. Я вытащила походный коврик и предложила Горынычу идти под ним, но очень скоро снова пристегнула его к рюкзаку: не слишком удобно было на скользкой тропе брести с поднятыми вверх руками, да и пальцы быстро закоченели. К тому же ноги все равно мокли, а за шиворот капало с волос.

Арис в который раз, сойдя с тропы, подошел к примеченному поблизости раскидистому дереву с просьбой о помощи. Но его снова не услышали. Выругавшись сквозь зубы, Горыныч стукнул кулаком по стволу.

Гладкая вмятина на коре тут же затянулась, а ветви над головой Ариса зашевелились, заскрипели, тесно сплетаясь, и, когда я подошла ближе, над нашими головами был неширокий навес, непроницаемый для дождя.

«Услышали!» – обрадовалась я, но заметила мелькнувшую на лице Горыныча мрачную усмешку, то, как он коснулся запястья, пряча под пальцами черный рисунок на коже, и поняла, что дерево послушалось именно его.

– Хоть какая-то польза, – пробормотал Арис и, тяжело сбросив на землю дорожную сумку, принялся стаскивать мокрую рубашку.

За границей неширокого пятачка, укрытого древесным навесом, дождь стоял сплошной стеной. Попросив Горыныча отвернуться, я дрожащими руками стягивала одежду. Выжимала, вешала на сучок. Облепленные грязью мокасины постаралась отмыть немного и прислонила к стволу. А потом, стуча зубами от холода, скрючилась над рюкзачком, пытаясь выудить из него на ощупь хоть что-нибудь сухое. То ли чехол съехал набок, то ли дождь был слишком сильным, но промокло почти все. Кроме, пожалуй, лекарств, спичек и упаковки сухого горючего, завернутых не в один слой целлофана. В конце концов удалось найти футболку, довольно длинную, чтобы сойти за платье.

– Оделась? – послышался голос позади.

– Нет! – обернулась нервно через плечо, но Арис честно стоял ко мне спиной. – Сейчас, подожди…

Быстро избавившись от мокрого белья, натянула футболку, на мгновение зажмурилась от теплого прикосновения сухой ткани. Но с волос по-прежнему капало, и вытереть их как следует было нечем. Холодные ручейки стекали за шиворот и бежали по спине.

– Все. Оделась, – выдохнула я и, обнимая холодными руками плечи, обернулась.

Арису повезло еще меньше – на подвернутых до колена штанах красовались мокрые пятна, а рубашка была у него последней и висела теперь на ветке белым привидением. Вот только посочувствовать Горынычу не получалось – он отчего-то не мерз, а у меня от холода стучали зубы.

– Сухой спирт остался? – спросил Арис и, получив утвердительный ответ, присел со мной возле рюкзака. Смотрел, как я устанавливаю на мокрой земле горелку, потом достал спички. И, когда над белым кругляшком таблетки появился голубоватый огонек, налил в мою кружку воды и поставил греться.

– Чая все равно нет, – пожаловалась я. Подумала, что стоит поискать где-то на дне рюкзака пакетики – вдруг остались еще да не промокли? – И сахара нет…

Дождь шумел, брызги воды то и дело попадали на ноги. Чтобы окончательно не закоченеть, я принялась прыгать возле расхристанного рюкзака, отчаянно желая, чтобы на месте этой вот маленькой горелки появился настоящий большой костер, у которого можно было бы погреться…

Убедившись, что кружка не перевернется, Арис поднялся, сгреб мерзнущую меня в охапку и принялся тереть ладонями мне плечи и спину, пытаясь согреть.

– Холодно-холодно! – жаловалась я, все еще трясясь, как перепуганный заяц, теснее прижимаясь к тому, кто был чуточку теплее. – Холодно…

Подняла голову и замерла.

Арис смотрел, не мигая, глаза его были темными. И под этим взглядом мне стало вдруг горячо, будто к печке прижалась. Отодвинуться бы, да тело – непослушное – беспомощно оцепенело, и я смотрела в ответ, не в силах пошевелиться.

Одно слово, одно движение – и наваждение пройдет, Арис отпустит меня, присядет у горелки – следить за закипающей водой, а я… я…

Сердце затаилось, словно и вовсе перестало биться, звуки пропали, спрятавшись в дожде. Пальцы Ариса легко, словно нечаянно, коснулись моего виска, а лицо оказались вдруг близко, так, что невозможно смотреть… Я попытлась отстраниться – не смогла, и, судорожно вцепившись в плечи мужчины, закрыла глаза.

Горячее дыхание, соленоватый привкус его губ… Поцелуй – сперва осторожный, обжигающе-нежный, потом – настойчивый, жадный. Объятия стали крепче, жесткая щетина Ариса кольнула щеку… и сердце, вдруг опомнившись, ипуганно застучало. Я забилась, пытаясь вырваться, но колени предательски подогнулись, и я повисла у Ариса на руках.

Шум дождя слился в сплошной гул. Было трудно дышать, и тело взрагивало в такт тяжелым ударам сердца.

– Жень…

Голос прозвучал незнакомо. Объятия не давали упасть, и в них тоже было что-то незнакомое. Хотелось посмотреть в лицо того, кто стоял рядом, убедиться, что это все тот же Арис… Но – я не решилась, и вместо этого уткнулась в мужское плечо, прячась от собственного страха.