Загадка архива

Что-то неопределённое плутало в воздухе, какое-то недоверие… Это подозрение смешивалось у Эмиля с впечатлением, что они говорят уже не о старом случае, а о деле, происшедшем несколько дней тому назад. Он был уверен, что больше хозяйка ничего не скажет. Замкнётся в себе, постарается запутать то, что не хотела открыть и двадцать лет тому назад. Воспоминание о смерти танцовщицы вдруг стало для неё слишком ярким, и это пробудило в ней инстинкт самозащиты. И в самом деле, Ирина Добреску молчала, думая, вероятно, о вопросах, которые за этим последуют, и об ответах, которые она должна будет дать.

— О дочери госпожи Кони вы что-нибудь знаете? — спросила Ана в надежде вытянуть из Ирины ещё хоть что-нибудь.

— О Дойне? Нет.

— Вы не видели её с тех пор?

— Нет! — ответила Ирина, думая о другом.

— Я слышала, что она живёт у какой-то родственницы, — снова попыталась завязать разговор Ана.

— У родственницы?

Ирина начала собирать блюдечки, явно пытаясь выиграть время, чтобы понять, рискует ли она чем-нибудь, отвечая на этот вопрос. Потом решилась:

— Я не думаю, чтобы эта женщина была её родственницей. Это портниха или что-то в этом роде. Говорят, что родственница, но я не думаю… У госпожи Дины не было близкой родни.

— Вы сразу же ушли из дома танцовщицы?

— Да. Я больше не могла там жить. Она мне всё время мерещилась, распростёртая на ковре… мёртвая… Я помню, что на какое-то время в доме поселилась так называемая родственница из провинции. Я считаю, что она приезжала, чтобы что-нибудь урвать из мебели или одежды. Вы знаете, так всегда бывает в подобных случаях. Ирина сделала невольную паузу и решительно добавила: — Я унесла только свои вещи, не взяла даже ни одного платья из тех, что мне подарила госпожа. Потому что не хотела, чтобы меня заподозрили в краже. Я и так боялась того комиссара, который вёл дело.

— Михэйляну? — снова напомнил ей Эмиль.

— Да, господина комиссара Михэйляну, который, по правде говоря, и привёз эту «родственницу из провинции». Он заявил, что всё, что находится в доме, принадлежит девочке, то есть Дойне. И не разрешил унести даже иголки.

— А отец девочки? — спросила Ана.

— Ох, отец! Я его никогда и не видела. Мадам развелась с ним ещё до того, как родилась Дойна. Он был, кажется, моряком, капитаном парохода или чем-то в этом роде. И всё время в отъезде, так что они не часто виделись.

— А у этой женщины, которая содержит девочку, есть деньги?

— Бог её знает… Честно говоря, я этим даже и не интересовалась. Я думаю, что есть, раз она взяла на себя такую обузу. Ведь её никто не заставлял.

У Эмиля было ощущение, что женщина может сообщить в связи с дочерью танцовщицы что-то важное, но колеблется. Он решил не торопить событий и не осаждать её вопросами, которые могли бы её испугать.

— Я задал вам этот вопрос, так как думал, что вы любили Дойну. Ведь даже при жизни матери девочка была больше с вами.

Эмиль попытался применить другую тактику и, кажется, не ошибся.

Хозяйка начала проявлять признаки беспокойства. Волнение, которое она больше не могла скрыть, овладевало ею всё сильнее. Вдруг во дворе послышался шум мотоцикла.

— Это муж! — воскликнула Ирина, подбегая к окну.

На улице стемнело. Они лишь сейчас заметили, что пролетело много времени, и в комнате наступили сумерки.

— Пожалуйста, не говорите ему, зачем вы пришли… — быстро сказала женщина и добавила: — Не следует откапывать мёртвых.

В комнату вошёл муж Ирины, высокий мужчина лет пятидесяти пяти. Он в недоумении остановился в дверях, потом, вспомнив о хороших манерах, сказал «добрый вечер» и слегка поклонился. На нём был кожаный пиджак и облегающие вельветовые брюки, вероятно, привезённые из какой-нибудь заграничной поездки. Снимая мушкетёрские перчатки, в которых он водил мотоцикл, он вопросительно смотрел на гостей беспокойными чёрными глазками.

Эмиль и Ана поднялись, и Эмиль обратился к хозяину:

— Извините, пожалуйста. Мы получили неправильные сведения в связи с обменом квартиры…

И они быстро вышли, уверенные в том, что Ирина Нягу, урождённая Добреску, успешно разовьёт предложенную ими версию.

Хозяйка проводила их до дверей, и Эмиль успел сказать:

— Если со временем вы вспомните что-нибудь важное в связи с тем, о чём мы говорили, прошу вас отыскать меня в Главном управлении милиции на улице Штефан чел Маре. Спросите у вахтёра капитана Эмиля Буня.

— Что мне вспоминать? — испуганно прошептала Ирина, оглядываясь, чтобы проверить, не идёт ли за ней муж. — Я сказала вам всё, что знала… больше мне говорить нечего.

— Ну что ж… — согласился Эмиль. — Делайте, как считаете нужным… Ещё раз, простите за беспокойство…

— Пожалуйста, — поспешно ответила хозяйка, запирая за ними ворота.

Днём в городе было очень жарко. Теперь по улицам гулял ветер; внезапно похолодало. Эмиль и Ана шли рядом, не замечая перемены погоды. Ана была поражена теми переменами, которые время произвело в чертах этой некогда красивой женщины. Эмиль думал о том, что, может быть, не слишком удачно сформулировал свои вопросы.