Загадка Бернулли, или Закулисье «Спортлото»

Разумеется, Арумова скучала по прежней должности, поначалу горевала в новом управлении, потому как сразу не могла понять, для чего вообще нужна эта организация. Но ей объяснили, она всё поняла и была несказанно удивлена, как, оказывается, ничего не производя, затрачивая минимум средств на устройство «Спортлото», государство получало баснословные доходы, сопоставимые с прибылью какой-нибудь отрасли промышленности. Оборотная, моральная сторона никого не волновала. Если, например, «пьяные» деньги собирались за счет продажи населению спиртного и эта тема время от времени хоть как-то обсуждалась и возникала в стране очередная кампанейщина «борьбы с алкоголизмом», то в «Спортлото» без комментариев эксплуатировалось и поощрялось такое низменное качество человека или порок, как желание жить на дармовщину и страсть наживы. Лицемерно утверждалось, что в аббревиатуре «Спортлото», слово «спорт» хотя бы и использовалось исключительно для рекламы, как если бы это был действительно какой-то вид спорта, но все средства от игры идут на развитие спорта.

Встречаться Розенский с Арумовой стали почти каждый день, хмелевшие от новизны и остроты чувств, их переполнявших, поэтому ненасытных до беспамятства. Арумова понимала и остро чувствовала, что ей отпущено вперед не так много лет для полноценной жизни биологически здоровой женщины, знала, каково это ночами при ненавистном одиночестве испытывать вплоть до приступа мигрени желание. И она не хотела отпускать Розенского, боялась упустить его, думая о своём, об уходящих годах, о чем не задумывалась еще лет десять тому назад. Во время одного из свиданий Арумова сказала, что не может совершенно сосредоточиться на работе, не может дождаться вечера и встречи с ним; работа ей в тягость, нужно подумать о себе, отдохнуть, она предложила взять отпуск, чтобы вместе уехать на юг.

– Мы можем прекрасно провести время, и это будет незабываемо, и потом сейчас самое время, бархатный сезон. Представляешь, море за лето нагрелось, солнце не жарит, как в июле, нет очередей, толкотни и суеты из-за отдыхающих с детьми… – Она даже прикрыла глаза, воображая, как может провести неделю-другую на море со своим мужчиной, и это поможет еще сильнее сблизиться, привыкнуть друг к другу.

Розенский в ответ вздохнул с грустью в голосе.

– Что-то не так сказала? – вопросительно взглянула Арумова.

– Ты очень все красиво рассказываешь, можно только мечтать.

– На то и мечты, чтобы сбываться, – сказала Арумова. – Разве ты не готов их осуществить?

Розенский снова вздохнул, соображая, что бы такое сказать в оправдание, чтобы не было стыдно за себя, соблюсти приличие, потому как совершенно не имел финансовой возможности устроить поездку на двоих, но услышал от Арумовой:

– Понимаю… сразу не подумала. Это будет мой подарок… (Розенский пытался возразить.) – Она не дала ему сказать, обняла, прильнув в долгом поцелуе… – Никакие возражения не принимаются!

– Буду твой должник.

– Все хорошо, любимый… У тебя все впереди… Да, кстати, я ведь обещала, что тебя включим в состав общественной комиссии по обработке и оформлению тиражей «Спортлото». С тобой так хорошо, что память отшибает. Так вот, ты включен в состав комиссии, примешь участие уже в эту пятницу, когда заканчивается прием частей «Б» и «В». Твою кандидатуру одобрили наверху… Как было им не поддержать, если тебя назвала я, да еще кандидат при самой необходимой для нас должности – инструктор спорта! Как раньше не додумалась? Давно бы познакомились.

И скоро настал день и час для Розенского, когда он переступил порог организации, которая для него казалась землёй обетованной, воплощением его многолетних мечтаний узнать нечто о «Спортлото», что недоступно простому обывателю.

Зональное управление «Спортлото» занимало несколько помещений, расположенных под трибунами местного стадиона, в противоположной стороне от главного входа, где к стадиону примыкал парк. Сюда раньше Розенский приходил лишь раз, в кассу, за единственным выигрышем. Вывеска «Спортлото» объёмными золочеными буквами на выкрашенной охрой чугунной доске выглядела впечатляюще, как на каком-нибудь министерском здании. «Сделано со вкусом, – отметил он про себя. – Раньше, видимо, не обращал внимания, может быть, была другая вывеска».

Он сразу зашел к директору. Арумова была не одна, в ее кабинете сидели еще два человека. Все ждали его. Она поздоровалась с ним за руку, по-деловому, но глаза были лукавые, давали знать о тайне, которая известна им одним.