Загадка Эндхауза

— Так в чем же дело? Я вижу, вас что-то не устраивает?

— Я бы сказал, чуточку слишком типичны, — в раздумье произнес Пуаро. — Кричат «Куй!», суют австралийские снимки немного пересаливают, а?

— Ох, и подозрительный же вы, старый чертяка!

— Ваша правда, мой друг. Я подозреваю всех… и во всем. Я боюсь, Гастингс, боюсь.

Глава шестая Визит к мистеру Вайзу

Пуаро признавал только французский завтрак. Он всегда повторял, что не в силах видеть, как я поглощаю бекон и яйца. А потому булочки и кофе подавали ему прямо в постель, и я мог беспрепятственно начинать день традиционным английским беконом, яйцами и джемом.

В понедельник утром я заглянул к нему перед тем, как сойти в столовую. Он сидел на постели в каком-то невиданном халате.

— Здравствуйте, Гастингс. А я как раз собирался позвонить. Сделайте милость, распорядитесь, чтобы эту записку отнесли в Эндхауз и немедленно вручили мисс Бакли.

Я протянул руку за запиской. Он посмотрел на меня и вздохнул.

— Ах, Гастингс, Гастингс, ну что вам стоит сделать пробор не сбоку, а посредине. Насколько симметричнее стала бы ваша внешность. А усы! Если они вам так уж необходимы, почему вам не завести себе настоящие, красивые усы вроде моих.

Ужаснувшись в душе, я твердой рукой взял у него записку и вышел.

Нам доложили о приходе мисс Бакли, когда мы оба были уже в гостиной. Пуаро попросил, провести ее к нам.

Вошла она с довольно оживленным видом, но мне почудилось, что круги у нее под глазами стали темнее. Она протянула Пуаро телеграмму.

— Ну вот, — сказала Ник. — Надеюсь, вы довольны?

Пуаро прочел вслух: «Приезжаю сегодня пять тридцать. Мегги».

— Мой страж и защитник, — заметила Ник. — Только, знаете, зря вы это. У нее ведь голова совсем не варит. Благочестивые дела — пожалуй, единственное, на что она способна. И она совершенно не понимает шуток. Фредди в сто раз быстрее распознала бы убийцу. А о Джиме Лазарусе и говорить не приходится. По-моему, никому еще не удавалось его раскусить.

— А капитан Челленджер?

— Кто? Джордж? Он не видит дальше своего носа. Но зато уж когда увидит — только держись. Если играть в открытую, ему цены нет, Джорджу.

Она сняла шляпку и продолжала:

— Я велела впустить человека, о котором вы пишете. Как это все таинственно! Он будет подключать диктофон или что-нибудь в этом роде?

Пуаро покачал головой.

— Нет, нет, никакой техники. Просто меня заинтересовал один пустячок, и мне хотелось узнать мнение этого человека.

— Ну ладно, — сказала Ник. — Вообще-то презабавная история.

— Вы думаете? — тихо спросил Пуаро.

Она стояла к нам спиной и смотрела в окно, а когда повернулась, на ее лице не осталось и тени обычного вызывающего выражения. Лицо ее по-детски сморщилось, словно от боли: она отчаянно старалась не расплакаться.

— Нет, — ответила она. — Ни капли не забавно. Я боюсь… боюсь. У меня просто поджилки трясутся. А я-то всегда считала себя храброй.

— Так оно и есть, дитя мое, мы с Гастингсом восхищены вашим мужеством.

— Уверяю вас! — с жаром воскликнул я.

— Нет, — покачала головой Ник. — Я трусиха. Ждать — вот что самое ужасное. Все время думать: не случится ли еще что-нибудь? И как? И ждать когда.

— Я понимаю — вы все время в напряжении.

— Ночью я выдвинула кровать на середину комнату. Закрыла окна, заперла на задвижку двери. Сюда я пришла по дороге. Я не могла… ну, просто не могла заставить себя идти парком. Вдруг сдали нервы — и конец. А тут еще это…

— Что вы имеете в виду, мадемуазель?

Она ответила не сразу.

— Да, собственно, ничего. По-моему, это то самое, что в газетах называют перенапряжением современной жизни. Слишком много коктейлей, слишком много сигарет, слишком много всего остального. Просто у меня сейчас какое-то дурацкое состояние. Самой смешно.

Она опустилась в кресло и съежилась в нем, нервно сжимая руки.

— А вы ведь что-то скрываете от меня, мадемуазель. Что у вас случилось?

— Ничего, правда же, ничего.

— Вы мне чего-то недосказали.

— Все до последней мелочи, — с жаром ответила она.

— Насчет случайностей… покушений — все.

— А что же остается?

— То, что у вас на душе… ваша жизнь…

— А разве можно рассказать… — медленно произнесла она.

— Ага! — торжествуя, воскликнул Пуаро. — Так я был прав!

Она покачала головой. Он не спускал с нее внимательного взгляда.

— Чужая тайна? — подсказал он с понимающим видом.

Мне показалось, что у нее чуть дрогнули веки. Но в ту же секунду она вскочила.

— Нет, как хотите, мосье Пуаро, а я вам выложила все, что знаю насчет этого идиотского дела. И если вы думаете, что мне известно больше или что я подозреваю кого-нибудь, — вы ошибаетесь. Я потому и схожу с ума, что у меня нет ни малейших подозрений. Я же не дура. Я понимаю, что если эти «случайности» не были случайными, то их подстроил кто-то находящийся здесь поблизости, кто-нибудь, кто… знает меня. И самое ужасное то, что я не могу себе представить… ну вот просто никак, кто бы это мог быть.

Она опять подошла к окну. Пуаро сделал мне знак молчать. Он, очевидно, рассчитывал, что теперь, когда девушка потеряла над собой контроль, она проговорится.