Загадка Эндхауза

— Мы все в полном порядке, — радостно возвестил Джепп.

И мы расстались, весьма довольные друг другом.

На следующее утро мы вернулись в Сент Лу. Едва мы прибыли в отель, Пуаро позвонил в лечебницу и попросил к телефону Ник. Внезапно он изменился в лице и чуть не выронил трубку.

— Как? Что это значит? Повторите, прошу вас.

Минуту или две он молча слушал, потом сказал:

— Да, да, я немедленно приеду.

Он повернулся ко мне; лицо его побледнело.

— И зачем только я уезжал, Гастингс! Боже мой! Зачем я уезжал!

— Что же случилось?

— Мадемуазель Ник опасно больна. Отравление кокаином. Добрались все-таки. Боже мой! Боже мой! Зачем я уезжал!

Глава семнадцатая Коробка шоколадных конфет

По дороге в лечебницу Пуаро не умолкая что-то шептал и бормотал себе под нос. Он не мог простить себе того, что случилось.

— Я должен был предвидеть, — вздыхал он. — Я должен был предвидеть. Хотя что я мог сделать? Ведь я и так принял все меры предосторожности. Она была недосягаема. Кто же ослушался меня?

Нас проводили в комнату на первом этаже, а через несколько минут туда явился доктор Грэхем. Он заметно побледнел и осунулся.

— Все обойдется, — сообщил он. — Можно уже не беспокоиться. Самое трудное было установить, какое количество этой дряни она проглотила.

— Что это было?

— Кокаин.

— Она останется в живых?

— Да, да, она останется в живых.

— Но как это произошло? Как смогли до нее добраться? К ней кого-нибудь впустили? — Пуаро чуть ли не подпрыгивал от возбуждения.

— Никого.

— Не может быть.

— Уверяю вас.

— Но ведь…

— Это была коробка шоколадных конфет.

— О черт! Я же ей говорил, чтобы она не ела ничего, кроме того, что ей дают в больнице.

— Мне об этом неизвестно. Шоколадные конфеты — большой соблазн для девушки. Слава Богу, что она съела всего одну.

— Они все были отравлены?

— Нет, не все. Одну съела мисс Бакли, в верхнем слое были обнаружены еще две. Все остальные были совершенно безвредны.

— Как был положен яд?

— Чрезвычайно примитивным способом. Разрезали конфету пополам, примешивали к начинке кокаин и снова склеивали шоколадом. Дилетантская, так сказать, кустарная работа.

Пуаро горестно вздохнул.

— Ах, если б я знал, если б я знал!.. Могу я повидать мадемуазель?

— Через час, очевидно, сможете, — ответил врач. — Не падайте духом, дружище. Она не умрет.

Весь следующий час мы пробродили по улицам Сент Лу. Я изо всех сил старался успокоить Пуаро, доказывая ему, что в конце концов все обошлось, несчастья не случилось.

Но он только качал головой и время от времени повторял:

— Я боюсь, Гастингс, я боюсь…

Он говорил это таким странным тоном, что меня и самого охватил страх.

Неожиданно он схватил меня за руку.

— Послушайте, мой друг. Здесь все не так. Я заблуждался с самого начала.

— Вы хотите сказать, что не деньги…

— Нет, в этом-то я не ошибся. Деньги, конечно, деньги. Я говорю о тех, кого мы подозревали, об этих двоих. Уж слишком здесь все неприкрыто… слишком в лоб… Напрашивается еще какой-то поворот. Определенно здесь должно быть еще что-то.

Внезапно он вскипел.

— Ах! Эта крошка! Разве я ей не запретил? Разве не сказал: «Не прикасаться ни к чему, принесенному извне»? И она меня ослушалась, меня, Эркюля Пуаро! Мало ей было четыре раза уйти от смерти? Ей захотелось попробовать в пятый! О! Это неслыханно!

Но вот, наконец, мы вернулись в больницу. Нас почти сразу же проводили наверх.

Ник сидела в постели. Ее зрачки были неестественно расширены, руки судорожно вздрагивали. Она казалась чрезвычайно возбужденной.

— Ну вот вам опять, — прошептала она.

Ее вид тронул Пуаро до глубины души. Он откашлялся и взял ее за руку.

— Ах, мадемуазель, мадемуазель!

— Мне было б ровным счетом наплевать, — сказала она с вызовом. — Пусть бы они меня прикончили. Мне так все опротивело, так опротивело!

— Бедная малютка!

— И все-таки что-то во мне восстает против этого.

— Спортивный дух. Вы молодец.

— Как видите, меня не уберегла даже ваша хваленая больница.

— Если б вы повиновались приказу, мадемуазель…

Она взглянула на него с легким удивлением.

— Я так и делала.

— Вам было ясно сказано: не ешьте ничего, принесенного извне.

— Я и не ела.

— А шоколадные конфеты?

— Но это же совсем другое дело. Ведь их прислали вы.

— Как вы сказали, мадемуазель?

— Вы их прислали.

— Я? Никогда. Я ничего подобного не присылал.

— Как же не присылали, если там лежала ваша карточка?

— Что-о?

Ник порывисто повернулась к столику. Сиделка поспешила к ней на помощь.

— Вы ищете ту карточку, которая была в коробке?

— Да, пожалуйста, сестра.

Сиделка вышла. Через минуту она вернулась с карточкой.

— Вот она.

У нас с Пуаро перехватило дыхание. На карточке стояла та же надпись, какую сделал Пуаро, отправляя корзину цветов: «С приветом от Эркюля Пуаро». И росчерк был таким же пышным.

— Черт побери!

— Вот видите, — укоризненно проговорила Ник.

— Я этого не писал! — воскликнул Пуаро.

— Как?

— И все же, — прошептал Пуаро, — и все же это моя рука.

— Я знаю. Точно такая карточка пришла с оранжевой гвоздикой. Я ни минуты не сомневалась, что конфеты от вас.

Пуаро покачал головой.