Загадка фарфоровой балерины

При виде старых знакомых лучезарная улыбка, предназначенная скорее для репортеров и телекамер, улетучилась с ее лица. Тамара Николаевна стала деловито-серьезной.

– А я все думал, будет здесь хоть кто-то, кто это училище окончил, – пошутил Павел. – Мы-то с Настей дезертировали.

– Да, Паш, ты полгода не доучился. Тебя тогда все осуждали, – кивнула Тома.

Вряд ли человеку, прошедшему войну, было дело до того, что о нем говорили в хореографическом училище. Шрам, тянувшийся по щеке Тайгряна к виску, заметили все. Но тактично не задали вопросов. Скорее всего, борода была необходима, чтобы хоть частично скрыть увечье. К слову, эта аккуратная седая растительность на лице ему очень шла, добавляла значимости и надежности. Внешность Павла ассоциировалась с какой-то первобытной силой, которая одновременно пугает и притягивает.

– Мартовицкий, женой похвастался, а о своих делах молчит, – Тайгрян был настроен благодушно и явно искренне радовался встрече.

– Да, собственно, что рассказывать? Открыл небольшой мебельный цех еще в конце девяностых.

Артем хоть и делал вид, что скромничает, на самом деле гордился собой. Анастасия безошибочно узнавала это по тому, как он обычно приосанивался в такие моменты, и как на щеках его появлялся легкий румянец.

– Паш, а ты откуда о встрече узнал? Приглашение получил? – Тома тронула Тайгряна за рукав, небрежно смахивая какую-то ниточку.

– Ну да. Я тут с женой, – он указал на женщину, стоявшую к ним в полоборота и с кем-то беседующую.

Стройная, в длинном струящемся платье и со стильной короткой стрижкой. Сколько ей? Больше сорока не дашь. Но когда та повернулась, Анастасия, несмотря на возраст и чин, едва удержалась от радостного возгласа. Татьяна!

– Вообще-то, Паш, я тоже окончила училище, – заметила Тома. – И даже работала по профессии.

– Ты танцевала? – уточнила Таня, подходя к мужу, и приветливо всем кивая.

Его грозный и внушительный вид только подчеркивал ее красоту. Татьяна прекрасно выглядела. А кроме того, очень модно. Анастасия заметила небольшую татуировку у нее на запястье.

Было очевидно, что даже спустя столько лет напряжение между Тамарой и Татьяной никуда не делось.

– Я преподавала хореографию, – ответила Тома. – Сейчас я директор Дворца культуры. А ты чем занимаешься?

– У Татьяны своя хореографическая школа в Ереване, – вместо жены ответил Павел.

Спокойно поговорить удалось только за столом в ресторане.

– А Томка-то при виде Пашки потекла, – шепнул Артем Насте на ухо.

Но после того, как она толкнула его в бок, поправил себя:

– В смысле растеклась лужицей от восторга.

– Дурак, – также шепотом ответила ему жена.

– Зачем ты Томке наврал? – спросила мужа Таня, усаживаясь за столик и расправляя платье.

Анастасия и Артем выжидающе уставились на Тайгряна.

– А чего она… – пробурчал тот.

– Паш, ну глупо же. Мужчины и правда как дети, – усмехнулась его супруга. – Даже когда им за полтос.

– Ой, Тань, как мне это знакомо… – вздохнула Анастасия.

– Кстати, расскажи о каком-нибудь самом загадочном деле, которое тебе приходилось расследовать, – у Татьяны даже глаза загорелись от любопытства.

Настя серьезно взглянула на бывшую одногруппницу.

– Самым загадочным было дело, которое мы расследовали все вместе, – ответила она.

– Ты о той истории? – уточнила Таня.

На некоторое время воцарилось молчание. А потом Павел неожиданно сказал:

– Мать так и не смогла смириться с гибелью мужа. Даже хотела встретиться с Катей и просить не делать аборт. Я еле убедил ее отказаться от этой затеи.

– Бедная женщина, похоже, по-настоящему любила Платона Альбертовича, – проговорила Анастасия.

Катя… Настя понимала, что зря высматривает ее среди гостей. Конечно, никто не пригласил бы ее сюда, ведь она проучилась всего пару месяцев и в легендарном балете «Гаянэ» участия не принимала. И все же Анастасия надеялась ее увидеть. Пыталась вспомнить, когда они общались в последний раз, за сколько недель или дней до смерти Шелкопряда. Но больше тридцати лет прошло. Как тут вспомнишь? Она все-таки спросила Таню о ее исчезновении. Боялась, что та не захочет отвечать. Но Татьяна с готовностью заговорила:

– Я, дура упрямая, тогда сбежала из дому. Поехала с Павлом. Он даже не знал, что меня с ним никто не отпускал, и родители понятия не имеют, где я. Когда все открылось, заставил написать матери. Помирились с родителями мы уже на нашей свадьбе.

– А с отцом ты потом общалась? С родным, я имею в виду.

Анастасии было важно знать ответ. Помогла ли она деду помириться с дочерью?

– Мы переписывались, – не вдаваясь в подробности, ответила Татьяна.

Похоже, она так и не догадалась, кто стоял за тем судьбоносным походом в филармонию. Или просто не захотела бередить былое.

– Почему ты сказала, что Павел наврал?

– Потому что нет никакой школы, Насть. Я домохозяйка. У меня трое взрослых детей – двое сыновей и дочь.

– Да ладно! По твоей фигуре никогда этого не скажешь! Я думала, ты и сейчас танцуешь.

– У меня оказалась серьезная травма мениска. Мне путь в хореографию был заказан.

– Зато Томка вон, хореограф, директор… – заметил Артем.