Загадка Фестского диска и змеепоклонники

Но, помнится, удалось растолковать не более двадцати из нескольких сотен символов горы, известных по кодексам, и это несмотря на то что с приходом испанцев местные народы не перестали говорить, говорят и сейчас на своих исконных языках, а местности в огромном большинстве сохранили прежние названия.

Существеннейшим аргументом в пользу биологического значения символа горы, который я мог привести, было наблюдение, опирающееся на кодекс Нутталь: ни одно из изображений горы в нем не повторяется. Хотя и бывают в чем-то похожие, но везде «горы» нарисованы в сопровождении различных знаков, иначе стилизованными или композиционно расположенными. Да и названия так не пишут! А поскольку кодекс касался генеалогии царствующих семей и охватывал большой промежуток времени, то трудно представить, чтобы в хронике событий не повторялись названия местностей. Ведь с одних и тех же деревушек собирали дань, одни и те же города захватывали — причем делали это одни и те же люди, — а знаки почему-то менялись. Неужто князья то и дело меняли свои резиденции и ленников, союзные города и места жертвоприношений?

Мне это казалось странным. Поэтому я проверил, нельзя ли шире использовать примененный мною метод прочтения символа горы, изображенной на 16-й странице кодекса Нутталь, где она однозначно уподоблялась телу княжны 3-Кремень, и тем самым подтвердить правильность избранного мною пути.

Но для начала я установил, что неисчислимые горы древнего мира Мексики были резиденциями богов, носили их имена, были даже в буквальном смысле слова их воплощениями и в такой ипостаси жили рядом со своими народами, покровительствуя им, поставляя им воду не без помощи Тлалока или Чальчиутлике — богини «драгоценной воды», живой субстанции мира. Наверняка многие пиктограммы относятся именно к этим богам, воплощенным в формы рельефа местности. Однако это не объясняло всех знаков — в частности, тех, рисунки которых были особым образом составлены из символов, имеющих биологическое значение. А еще и потому, что с недрами гор у мексиканцев были связаны и божества — змеи, ленточные создания, зародыши жизни, в том числе и человеческого тела.

Поэтому, решил я, гора, возможно, имеет еще и это значение. От безотказного Зелера я узнал, что было известно и употреблялось понятие: «гора драгоценных камней», означавшее, как полагал исследователь, место жертвоприношений. Конечно, при многозначности древней символики такой вывод сделать было нетрудно. Однако не думаю, чтобы подобное объяснение исчерпывало все значения иероглифа слова «гора». Жертвы приносили прежде всего в храмах, а многие — возможно и большинство их — на платформах, стилобатах, вознесенных над местностью, и на верхних площадках пирамид: жертвы приносили также на вершинах гор и других возвышенностях. Значит, первая часть понятия подтверждалась. Но почему это была гора именно «драгоценных камней», а не, скажем, «сердец» или «крови», хотя именно они-то и были истинным объектом жертвоприношений. И даже напротив, драгоценные камни были всегда даром богов, ниспосылаемым с неба, явленным ими во чреве женщины, дабы они развивались в ребенке, а иероглифом слова «ребенок» было как раз изображение ожерелья драгоценных камней.

Подтверждением тому, что я нахожусь на верном пути, стал для меня рисунок, полностью соответствующий рассмотренному выше представлению древних о горе. Это был рисунок горы, усеянной круглыми знаками драгоценных камней — как я считал, клеток с ядрами — и с характерной «лесенкой» в основании. Если такое изображение означало, что эта гора — многоклеточный организм, тогда все становилось совершенно ясным!

И еще один рисунок, взятый из Ватиканского кодекса, почти буквально показывает, как драгоценный сосуд — клетка преобразуется в гору. За этим актом присматривает бог с двумя именами: Тонакатекутли, Господин Жизни, которому, как утверждал один из комментаторов кодекса, Педро де Риос, «никогда не приносили жертв, ибо он их не желал». (Таким образом, была исключена связь «горы драгоценных камней» с местом жертвоприношений.) «Его также называли Господином Наших Тел». Первая часть имени, Тонака, как раз и означала «наше тело», «наше мясо»…

Принимая во внимание все сказанное, я имел основание считать структуру, на которую указывал пальцем этот бог, символом организма — тела. Возникающая гора, заполненная «драгоценной водой», полна плавающих в ней клеток, складывающихся в ожерелье — символ ребенка.

Все в целом составляло как бы рисунок на грубоватом одеяле, за которым в сидячем положении, обратившись лицами друг к другу, скрывалась первая пара людей, изображенных, как полагает Зелер, во время соития. А изображенная между их головами трость с погремушками ко всему была у древних символом плодовитости. Следовательно, изображенная тут «гора», дитя этой пары — живое существо.