Загадка Фестского диска и змеепоклонники

Почти всю поверхность скульптуры покрывают знаки драгоценных камней — клеток, содержание которых и есть Омейокан, живая субстанция в ее простейшей форме, принимающей потом вид растений, животных, людей. «Материнскую» по отношению к этим формам роль змей и драгоценных камней демонстрирует пектораль (драгоценный нагрудник) в виде женской груди. Ее обрамляют два сердца и четыре ладони: ведь в Омейокане происходит удвоение тела ради сотворения другого. Ладони расположены так, что как бы одна является отражением другой, и это дает понять, что НОВОЕ ТЕЛО возникает по образцу СТАРОГО, что ЖИЗНЬ порождает такую же ЖИЗНЬ, что для ее непрерывности великое значение имеет ОБРАЗЕЦ. О том же говорят раздвоенные ленты или палочки хромосом по бокам скульптуры.

Над ними — две ягуарьи лапы. Ягуар был для древних мексиканцев тем творением на Земле, которое воплощало собой все существующие и ведущие борьбу за существование организмы. В нем были Омейокан и драгоценные камни.

Череп с пустыми глазницами в самом центре скульптуры привносит в нее тему Миктлана — той сферы, которая поставляет неживую материю для развития живых организмов, отбирает у них жизнь, чтобы материю их тел снова включить в кругооборот жизни, из которого выходит и в который неизбежно возвращается любая, даже предельно сложная, наделенная сознанием, органическая структура.

Из-под этого черепа свисают два связанных между собой змея: в Миктлане они благодаря своей способности образовывать копии передают информацию о том, что происходит с мертвой материей, прежде чем она станет живой.

Ниже — уже клубок змей вместо богининой «юбки». Их так много потому, что на Земле их несметное множество: они живут в каждом существе, от одноклеточного до самого сложного, в каждой из неисчислимых клеток, и они вечно Необходимое, скрытое от глаз, вечно копошащееся, пребывающее в неустанном повседневном труде племя, без которого невозможна жизнь.

Коатлике стоит, крепко упираясь орлиными когтями в землю, ибо составляющие процессы и образования есть не что иное, как результат достигающей планеты энергии Солнца и Вселенной, с которой связан Орел. Перед нами как бы нисхождение богов в их тождестве с космосом. Между могучими когтями великой птицы — маленькая лапка Ягуара. Он ступал только по земле и был созданием земным, слабым и смертным: таким сотворил его Орел.

И наконец, маленькое, почти незаметное добавление к Орлиной лапе: отрезок малиналли, скрученного шнура — знак биохимической подоплеки, превращения Орла в Ягуара, союза Неба и Земли.

Сколько каменных символов, и каждый оброс еще множеством значений, которые я все пытаюсь понять. О Коатлике сказано, что она являет собою «человеческую, полную драматического напряжения фигуру». Не думаю, что это так. Во всяком случае, она не для современного «потребителя» искусства. Когда-то, возможно, она и могла быть такою для ацтеков, но и тогда, считал я, сквозь ее «человеческое» обличье проглядывало то, что сокрыто, невидимо глазу, чего не охватывает сознание; что, будучи не только человеческим, таится во всех телах, под кожей: иная реальность, лежащая в основе всего живого. Это — иная, «темная» сторона человека. Поэтому столь необычным было драматическое напряжение, эманируемое скульптурой, справедливо считающейся вершиной в наследии, оставленном человечеству ацтеками.

Я считал, что для завершения моего опыта по изучению биологического знания древних жрецов недостает совсем малого. Оставалась лишь темная, закрытая для меня зона, лежащая где-то у основы Миктлана, связывающая человека и жизнь вообще с космосом. Ключом к ней должны были стать

СПИРАЛЬ И КАМЕНЬ

Во время скитаний не только по Мексике, но и по Перу, Соединенным Штатам, Африке, Индии или Непалу я не раз встречал этот знак, высеченный на скалах и камнях, обыкновенно заросших высокой травой, в стороне от излюбленных туристами руин. Когда я в какой-нибудь забытой Богом деревушке, укрывшейся в каменном ущелье, спрашивал, нет ли в округе наскальных рисунков или рельефов, меня вели сквозь душные заросли, срубали мачете одичавшую агаву или колючую ветку, и мне открывалось несколько разбросанных известняковых плит или ниша в скале. Так вот среди полустершихся от времени изображений я почти всегда находил спираль. Я знал, что этот чрезвычайно распространенный в мире знак, — его можно увидеть в горах, пустынях и по берегам морей, на самых древних стенах многих стран, от Индии до Перу — считается символом «жизненной силы». «Жизненная сила развивается по спирали» — так говорят древнейшие источники. Я не очень-то задумывался над этими словами до тех пор, пока, корпя над миштекскими кодексами, не понял, что, не вникнув в суть этого символа, не прочту до конца всех сложных их пиктограмм.