Загадка Фишера

ВОПРОС: Казалось, что проблема наконец решена. На собрании участников турнира Ваше заявление о выходе было признано недействительным. И вдруг – новый «ноль» за неявку, на сей раз в партии с Гортом. Надо ли было обострять уже затухавший конфликт?

Р. ФИШЕР: Перед партией с Гортом я получил письмо от турнирного комитета, в котором сообщалось, что мой «проигрыш» в партии с Гипслисом остается в силе. Я сразу заявил, что при таких обстоятельствах в турнире участвовать не буду!

ВОПРОС: Почему бы и нет? Вы смогли бы финишировать первым и без этого очка!

Р. ФИШЕР: Это решение было незаконным. Я им сказал, что выхожу из турнира, и они не возражали. Как они могли засчитать мне поражение, если я партию не играл? Невозможно найти общий язык с ФИДЕ! Я знаю, что финишировал бы первым и без этой партии, но для меня это принципиальный вопрос… И, пожалуй, еще одно. Партия с Гортом игралась на турнирном экваторе. Значит, если кто-либо выбывал из соревнования, сыграв меньше половины, то его результаты аннулировались. А если уже пройден экватор? Тогда во всех оставшихся партиях засчиты-вались поражения. К тому времени я сыграл почти со всеми советскими участниками межзонального турнира, и если б выбыл после партии с Гортом, то их главные конкуренты получили бы по очку без игры. И это в турнире, где каждые пол-очка на вес золота! Поэтому перед партией с Гортом я и требовал ответить – состоится ли пропущенная партия с Гипслисом? Если бы я сыграл с Гортом, а потом выбыл из турнира, это было бы нечестным по отношению к моим советским коллегам. А с минусом от Гипслиса я ни за что не продолжил бы турнир!

ВОПРОС: Хотелось бы Вам напомнить, что на межзональном турнире в Сусе Вы представляли национальные интересы своей страны…

Р. ФИШЕР: За шахматной доской я представляю только самого себя – Роберта Фишера!

ВОПРОС: Но думали ли Вы, кто вступит в дуэль с Петросяном, если Вы бросите турнир?

Р. ФИШЕР: Не думаю, что Петросян к тому времени сохранил амбиции настоящего чемпиона. Он только мастер делать ничьи. В Сусе я выиграл у Штейна, а он был первым на недавнем гроссмейстерском турнире в Москве (1967). После этого Штейн проиграл несколько партий… Я подтвердил, что являюсь сильнейшим!

ВОПРОС: Расскажите, пожалуйста, о последнем акте этой драмы.

Р. ФИШЕР: После второго «ноля» я передал в турнирный комитет записку, где сообщал, что выбываю из межзонального турнира 1 ноября 1967 года. Но тут вмешалось посольство США в Тунисе. Оно и добилось нового собрания участников – решалось, на каких условиях я мог бы продолжить турнир. И от меня еще потребовали письменных гарантий, что я обязуюсь соблюдать все их решения! Но об этом не могло быть и речи! Я не преступник и таких условий не подписал бы никогда. Знаете, чего они требовали? Подписать вот это!!! «Я, Бобби Фишер, признаю, что проиграл без игры две партии…» Не подписал бы это даже за миллион долларов!

ВОПРОС: В печать просочились слухи, что в самый последний момент Вы согласились с этими требованиями, а значит, закрыли глаза и на два «минуса»…

Р. ФИШЕР: В момент, когда судьи пустили часы в партии Ларсен – Фишер, 4 ноября 1967 года, я находился в Тунисе, в 150 километрах от Суса. Чтобы уговорить меня вернуться, в моей гостинице объявилась пресс-атташе американского посольства г-жа Джонсон, А с начала партии заработал «телефонный мост» Сус – Тунис, по которому меня без конца вызывали то Белица, то Гуфельд. Со всех сторон меня начали уговаривать… А время шло. Час, отпущенный на ожидание, – и последний шанс закончить турнир! – подходил к концу… Нервы, нервы… Наконец, где-то минут за десять до фиксации третьего «ноля» я попросил судей отложить партию ровно настолько, сколько необходимо для переезда из Туниса в Сус. Я еще не знал, к какому окончательному решению приду, но полагал, что надо что-то делать… Ларсена начали склонять к переносу игры, но он, находясь в турнирном зале, ответил: «Нет! Часы идут». Так мне запретили играть в межзональном турнире и сделали шахматным преступником…

ВОПРОС: Можно подвести печальный итог. Как писал югославский журналист Белица, «три года напряженной работы пошли прахом». Но ведь на Олимпиаде 1968 года в Лугано у Вас была прекрасная возможность реабилитироваться, повторив успех двухлетней давности. Собирались ли Вы возглавить олимпийскую сборную США?

Р. ФИШЕР: Могу сказать, что это было почти наверное так. Но я, конечно, учитывал, что может случиться что-нибудь непредвиденное.

ВОПРОС: Каковы были шансы Вашей команды? Могла ли она всерьез угрожать монополии советских шахматистов?

Р. ФИШЕР: Если бы мы приехали в Швейцарию в сильнейшем составе, наши шансы на успех были бы вполне реальны.

ВОПРОС: Назовите оптимальный состав американской сборной.

Р. ФИШЕР: После меня должны были играть Эванс, Бенко, Решевский и Роберт Бирн. А кто шестой, запасной, я и сам толком не знал.