Загадка Фишера

Р. ФИШЕР: Я писал: «Пожалуйста, примите извинения за мой неуважительный поступок – отсутствие на церемонии открытия. Дело просто в том, что я увлекся своими мелкими спорами о деньгах с исландскими шахматными организациями. Я понимаю, что оскорбил Вас и Вашу страну – Советский Союз, где шахматы пользуются большим престижем. Я хотел бы также принести извинения доктору Максу Эйве, президенту ФИДЕ, организаторам матча в Исландии, тысячам болельщиков во всем мире и моим друзьям в США». После сообщений о письме в прессе Спасский счел эти извинения достаточными, но попросил недельный тайм-аут. Первая партия была назначена на 11 июля. Жеребьевка определила, что я буду играть черными.

ВОПРОС: Стартовая партия сложилась для Вас драматически – в примерно равном окончании вы побили «отравленную» пешку и остались без фигуры. Но для газет это оставалось сенсацией всего несколько часов – до Вашей неявки на вторую партию. Снова скандал, снова матч под угрозой срыва. Но почему?

Р. ФИШЕР: При доигрывании первой партии я вдруг обнаружил, что операторы кинофирмы «Честер Фокс» ведут съемки прямо над шахматным столиком! Ничего подобного я ранее не допускал. Я протестовал, но съемка продолжалась! Тогда я пригрозил, что не явлюсь на следующую партию. Фокс лишь усмехнулся, узнав об этом. Он значит, имел какие-то права! Быть может, право мешать во время игры? Накануне матча я действительно подписал с ним контракт, но там не было пункта, что работа аппаратуры должна действовать на нервы и мешать при обдумывании хода!

ВОПРОС: Вероятно, Лотар Шмид не разделял Вашей точки зрения?

Р. ФИШЕР: Он присудил мне поражение за неявку, хотя условия игры были недопустимо ниже того уровня, который установлен международными правилами.

ВОПРОС: И тогда Вы заявили протест в апелляционный комитет?

Р. ФИШЕР: Да. Вторая партия планировалась на 13 июля, а утром 14-го я вручил Шмиду письмо, в котором извещал, что в случае отклонения моих требований я покидаю Рейкьявик.

ВОПРОС: Какие требования Вы предъявили апелляционному комитету?

Р. ФИШЕР: Аннулировать «ноль», полученный без игры во второй партии, и сыграть ее в ближайший свободный день; удалить со сцены и из зрительного зала все телекамеры; рассмотреть возможность переноса игры в закрытое помещение, где кроме самих участников только судьи и одна телекамера для трансляции ходов в зрительный зал.

ВОПРОС: Поначалу Ваши новые претензии вызвали бурю возмущения. «Предел терпимого уже достигнут Фишером, и даже с превышением», – заявил Макс Эйве. Он же напомнил, что наличие в зале телевизионных камер предусмотрено амстердамским соглашением и что у Вас нет оснований для протеста. Как же удалось найти компромисс?

Р. ФИШЕР: Казалось, его вообще не будет! Апелляционный комитет отклонил мой протест, оставив в силе «поражение» во второй партии. При счете 0:2 это поставило меня в очень невыгодное положение. Даже без этого «ноля» Спасский имел преимущество на старте, ибо ему, чтобы удержать титул чемпиона, необходимо было набрать 12 очков из 24, тогда как мне, чтобы завоевать этот титул, требовалось из тех же партий 12,5 очка. А теперь, только чтобы добиться того положения, которое Спасский имел перед началом матча, я должен был победить в трех партиях без проигрышей и как бы не считаться с намерением чемпиона мира закрепить свой успех. И все это из-за абсурдного решения засчитать мне поражение без игры!

Узнав о решении апелляционного комитета, я собирался первым же рейсом вылететь в Нью-Йорк. Однако мои представители Фрэд Крамер и Пол Маршалл обратили внимание на второй пункт резолюции, предусматривавший право участников, если они того пожелают, самим обсудить и пересмотреть некоторые условия матча. После консультаций с представителями Спасского мы пришли наконец к соглашению: Фишер больше не настаивает на переигрывании второй партии, однако кинофирма «Честер Фокс» убирает свои камеры со сцены и из зрительного зала.

ВОПРОС: Это соглашение неукоснительно соблюдалось?

Р. ФИШЕР: В целом, да. Хотя, возможно, в зале и оставались скрытые камеры…

ВОПРОС: Но ведь таким образом Вы в одностороннем порядке разорвали контракт с Честером Фоксом! Уже после матча в Рейкьявике ходили слухи, что его кинофирма потребовала от Вас «моральной компенсации» на сумму 1 миллион 750 тысяч долларов, а другие источники называли еще больше – 3 миллиона 250 тысяч долларов! И это при призовом фонде в «какие-то» 250 тысяч долларов… Насколько реальны эти притязания?

Р. ФИШЕР: Вернувшись в Америку, Фокс подал на меня в суд. Он утверждал, что понес убыток на миллион долларов. И еще требовал каких-то санкций. Тогда я решил: разобьюсь в прах, но сделаю так, что эти дельцы не заработают на мне ни цента!

ВОПРОС: По всей видимости, эта судебная тяжба отняла у Вас много времени и сил. Но тогда, в Рейкьявике, компромиссное соглашение с «командой» Спасского дало Вам последний шанс остаться на дистанции. И Вы им прекрасно воспользовались. Когда, по-Вашему, в матче произошел перелом?