Загадка Кондор-Хаус

Я взяла свои записи и прошла в кабинет. Мой утренний страх перед Заидом казался теперь глупым и безосновательным. Брюс Монро прав, гепарды — всего лишь большие кошки, унаследовавшие от своих подвергшихся дрессировке предков покорность человеку.

Но в их крови по-прежнему текла кровь джунглей. Они были большими, сильными и, если не ошибаюсь, одними из самых быстрых животных на земле. А вооружены они такими же зубами и когтями, как у леопардов. И это напомнило мне слова Симоны о том, что джунгли полны похоти и убийства.

На месте Симоны я вела бы себя поосторожней с Заидом. Слишком часто она забирает у него подругу.

Я вложила в машинку лист чистой бумаги и начала печатать — сначала нерешительно, потом быстрее. Вскоре я забыла об окружающем меня мире и вступила в другой, созданный моим воображением…

Я печатала, отвергала напечатанное, снова печатала, что-то отмечала и снова переписывала. Анна принесла мне ленч, о котором я сразу же забыла. Сцена постепенно обретала форму. И по мере того как я погружалась в нее, я уже не писала сцену для Симоны Стантон. Я была той женщиной, ощущающей влажную жару, прислушивающейся к воде, обильно стекавшей с деревьев, — женщиной, смутно осознающей ту же неутоленную жажду любви, испытавшую то же потрясение, когда открылась дверь…

Стук машинки умолк, когда я, наконец, остановилась. Я вдруг заметила, что работала в полутьме. Я встала, выпрямив затекшее тело, и зажгла свет. Кто-то унес мой ленч и оставил кофейник с кофе. Я не прикоснулась и к нему, и теперь он был холодным.

Раздался стук в дверь.

— Да? Кто это?

— Брюс Монро, Маделин.

Я открыла дверь. Он, улыбаясь, спросил:

— Не побеспокоил вас?

— Входите. Я как раз сделала перерыв.

Он бросил взгляд на мой стол и кипы бумаги, разбросанной вокруг машинки.

— Я слышал стук вашей машинки из своей комнаты в конце коридора. Вы всегда работаете в темноте? Вы же только что включили свет. Такие красивые глаза, как ваши, заслуживают лучшего обращения.

— Я не заметила, что так поздно.

— Я так и подумал. Пришло время, чтобы кто-нибудь вас побеспокоил. Я иду вниз выпить предобеденный мартини, присоединитесь ко мне? По словам Анны, она принесла вам кофе и обнаружила, что вы не прикоснулись к ленчу. Вижу, что и к кофе вы не притронулись.

— Я извинюсь перед Анной, — улыбнулась я. — Обычно я не такая рассеянная. Но мне так легко писалось, не хотелось прерываться. Теперь я закончила. Сцена готова. И намного раньше, чем я ожидала.

Он подошел к столу и взглянул на лист бумаги в машинке.

— Это, конечно, для Симоны. Получилось?

— Думаю, да. Пожалуй, это лучшее из всего, что я когда-либо написала, мистер Монро.

— А теперь вы размышляете, сможет ли Симона воплотить это в жизнь. Уверяю вас, сможет. Балерина должна уметь выражать сильные чувства, а в ее распоряжении только выражение лица и тело. Я помню, как Симона однажды сказала, что балет — это сочетание четырех видов искусства: танца, музыки, живописи и драмы — и что балерина должна знать все четыре, но проявлять выдающееся мастерство в двух — в танце и в драме. Симона придавала им равное значение. Думаю, здесь кроется ответ на ваш вопрос.

Я с удивлением посмотрела на него. Не ожидала я услышать подобные слова от человека, который провел всю жизнь убивая или ухаживая за дикими животными.

— Вы, безусловно, правы, мистер Монро, — задумчиво произнесла я. — Симона сможет сделать это. Вы хорошо знаете ее, не правда ли?

Он кивнул:

— Лучше, чем большинство людей. И пожалуйста, отбросьте «мистер». Меня зовут Брюс.

— Хорошо, Брюс. Я недавно обнаружила ваш портрет в библиотеке.

— Вместе с прочими бывшими мужьями? — Он улыбнулся. — Значит, ваше женское любопытство побудило вас осмотреть эти портреты? Я так и предполагал.

Я не была уверена, имел ли он в виду и обратную сторону картин тоже, но мне не было смысла отрицать, что я знаю о его прошлом браке с Симоной. Я кивнула.

— Наверное, вы удивляетесь, почему я остался в Кондор-Хаус, — продолжал он. — Все очень просто. Мысль о разводе в Рино принадлежала не мне. Я находился тогда в Кении. Когда она развелась с Грэм-Райсом, я сразу же, как только смог, приехал в Америку. Но к тому времени она уже вышла замуж за Сальвадо, затем были и другие. Всегда будут находиться другие, до тех пор пока она не утратит свою красоту. Этот день когда-нибудь придет, и я намерен быть тогда рядом. Вы еще молоды и, наверное, не сможете этого понять. Мне нравится быть рядом с ней. Бывают минуты симпатии, к тому же порой я могу защитить ее, хотя бы от себя самой.

Я с изумлением смотрела на него.

— Вы можете любить ее так глубоко… так бескорыстно?