Загадка Либастьяна, или Поиски богов

– Так получилось, – чуть виновато подтвердил Элегор, пожав плечами.

Герцог и в самом деле чувствовал себя несколько неуютно, разумеется, не потому, что изгадил ковер в комнате, но потому, что невольно заставил отвечать за свою выходку богиню, «натравив» на нее Дракона Тьмы. Хотя что-то подсказывало молодому богу, что разборка Злата с принцессой будет куда более приятной процедурой, чем предъявление Повелителем Межуровнья счета лично Элегору.

Злость Элии отступила на задний план под давлением неопровержимых доводов логики. Злат не числился среди тех, кто пользуется безграничной властью ради развлечения или глупых розыгрышей. Он мог быть расчетливым и бесконечно жестоким, но не легкомысленным. Повелителя Межуровнья привело в Лоуленд дело. Что же касается его спутников… Взгляд принцессы скользнул по двум настолько чумазым, словно их вываляли во всей грязи мироздания, но вполне узнаваемым мужчинам, настороженно замершим в нескольких шагах от Дракона Туманов. Элегор, отступив на пару шагов, прикрывал рукой лицо, Рэт, напротив, подался к богине с блаженно-фанатичным выражением лица, к которому примешивались ощущения сладкого ужаса падения в бездну.

Принцесса мгновенно вспомнила о выпущенной из-под спуда блоков силе и последних приоткрытых, готовых вот-вот распахнуться вратах. Надеясь, что еще не поздно, женщина выпалила:

– Все разговоры потом. Моя сила свободна, прошу, уведи Рэта и Гора из комнаты, я позову, когда восстановлю блоки.

– Ах, вот что это, – задумчиво протянул Злат, получив объяснение буйной энергии, подобной исступленному и ослепительному жару солнца, которая сейчас бушевала вокруг женщины, бурлила, притягивая взгляд, пробуждала желание подойти ближе и окунуться в восхитительный поток силы, света, жизни, любви. Элия сама сияла, словно солнце.

– Увести? Нет! Я не хочу никуда уходить, все в порядке, королева моя дорогая! Не надо! – завопил, мгновенно отреагировав, Рэт. Шпиона ввергала в панику сама мысль о том, что его заставят оставить комнату, уведут туда, где он не сможет видеть свою богиню.

Обратив столь же пристальное внимание на очумелые возражения шпиона, сколь на жужжание мухи, Злат сделал едва уловимый жест кистью руки и исчез из апартаментов богини, прихватив с собой двух лоулендцев.

Элия облегченно вздохнула, скинула камзол на спинку кресла, полуприкрыв глаза, выпрямилась и развела в стороны руки. Ни поза, ни жесты не были обязательным атрибутом для наложения замков на силу, но принцесса пользовалась ими для внешнего сосредоточения.

Внутренним зрением богиня лицезрела бурю силы, окружившую ее величественным ореолом, и своей волей собирала эту мощь, не без сожаления заставляя ее вновь вливаться в себя. Как и для любого сколько-нибудь великого бога Мира Узла, постоянный контроль и ограничение для богини любви являлось не слишком приятным, но необходимым делом. Отпустить силу и стать изгоем, видеть, как сходят с ума дорогие существа, как разрушается их личность, заменяясь всепоглощающим желанием служить и все большей жаждой любви, или пренебречь абсолютной свободой и стремлением к полному раскрепощению? Элия давно уже сделала выбор и жила, руководствуясь им. Но тень сожаления все равно иной раз касалась души богини. Хотя бы это она могла себе позволить.

Ведь любой из родичей время от времени давал волю силе, пусть не в мирах, где это привело бы к катастрофическим последствиям, но в Лоуленде, мире, готовом принять своих детей во всем их величии. Пускался во все тяжкие Джей – и трещали по швам стены игорных домов, неспособные вместить всех желающих погрузиться в пучину азарта, гуляли Рик с Кэлером – и веселый кураж накрывал с головой многочисленных любителей и даже принципиальных противников пирушек… В Лоуленде мог отдохнуть от контроля силы каждый, но не Элия. Богиня любви ослабляла свои блоки исключительно в строжайшем уединении и лишь криво ухмылялась, когда очередная завистливая или отвергнутая обожателем красотка бросала ей обвинения в бесконтрольном использовании дара. О, если уж кто-то мог прочитать серьезную лекцию о технике контроля, то именно Элия, и лекция эта была бы столь наукоемкой и занудной, что любая обвинительница скончалась бы от заворота мозгов. Впрочем, богиня не считала нужным посвящать всех и каждого в личные особенности владения силой, а потому молчала. Пусть лучше недоброжелатели видят в принцессе Лоуленда ветреную кокетку и стерву, нежели философа, исследователя и логика. Это куда безопаснее и для самой богини, и для семьи, и для Лоуленда.

Итак, постепенно вся мощь скрылась под блоками, спряталась за стеной запретов, лишь тонкий ореол силы – неизменный атрибут божественной сути, остался доступным для ощущений.

Элия вздохнула, прогоняя извечное сожаление, и открыла глаза, возвращаясь в реальный мир, где сгущались сумерки. Осторожно, словно любопытные котята, они крались за окнами освещенной магическими шарами комнаты, заглядывали в окна.