Загадка лондонского Мясника

– Я об этом думал, – согласился Мэллори. – Но он работал бы в перчатках, а мы не обнаружили никаких следов. Как вам известно, по ним тоже можно установить личность. Если материал достаточно тонкий, сквозь него проступают отпечатки пальцев. Рисунок может остаться и внутри перчаток. Чаще их выбрасывают недалеко от места преступления, поэтому их мы ищем.

– А если следы от перчаток мы не найдем?

– Придется собрать все отпечатки в комнате и действовать методом исключения.

В одном из мальчишек на старом снимке я наконец узнал убитого мужчину. Хьюго Бак был крайним справа, на него попала всего лишь капелька крови. Двадцать лет прошло, а на фотографии гладкое красивое лицо будущего банкира, покрытое щенячьим жирком, осталось совершенно нетронутым и сияло сквозь пролетевшие годы. Мальчишки вырастают, а живые умирают, подумал я.

– Обратили внимание на руки? – спросил Мэллори.

Хьюго Бак сжимал в кулаке пузырек таблеток. Я и не знал, что у мертвых бывает такая цепкая хватка.

– Трупный спазм, – с улыбкой объяснил инспектор – возможно, хотел показать мне, что я видел в этой жизни еще не все или что я вообще ничего не видел. – Мгновенное окоченение, вызванное внезапной смертью. Тело застывает в том положении, в каком находилось в момент гибели. Как в Помпеях. Взгляните, пожалуйста, на пузырек.

Стараясь не обращать внимания на запах крови, я наклонился и стал рассматривать наклейку.

– Зесторетик. По одной в день. Отпускается строго по рецепту. Выписано мистеру Хьюго Рэндольфу Баку. Зесторетик?

– От повышенного давления, – сказал Мэллори.

– Молод он был для таких лекарств, – заметил я, выпрямляясь. – Видимо, работа у банкиров нервная.

– И семейная жизнь тоже.

Мы с инспектором помолчали, глядя на тело.

– Почему его просто не застрелили? – вдруг спросил Мэллори.

Я поднял голову:

– Банкира?

– Того человека с бомбой. Вашего смертника. Суперинтендант в панике, офицер наружного наблюдения растерялся, никто не знает, тот ли это парень. Менезес[1] в послужном списке никому не нужен. Все на взводе. Сто́ит застрелить кого-нибудь, и тобой займется Комиссия по рассмотрению жалоб на полицию, а там подоспеют и прокурорская служба, и правозащитники… – Мэллори застенчиво улыбнулся, и его голубые глаза блеснули. – Но вы опознали смертника и взяли ответственность на себя. Все зависело от вас – вы видели этого человека, следили за ним, изучали его. На кону стояла ваша карьера, свобода. Почему же никто не выстрелил?

– По новым правилам стрелять разрешается только в голову, сэр. В другие части тела – слишком рискованно. В торс нельзя: там может оказаться жилет. В руки и ноги – тоже, потому что тогда останется шанс взорвать устройство. – Я пожал плечами. – Наверное, они не были уверены, что попадут точно в цель. А может, больше доверяли офицеру наружки и суперинтенданту. Могу только сказать, что у них действительно были сомнения, а когда сомневаешься, стрелять человеку в голову как-то не хочется.

Мэллори кивнул:

– Или мы уже боимся делать свою работу. Как считаете, это ограбление?

– Нет. «Ролекс» на запястье мистера Бака стоит тысяч пятнадцать.

– Грабителя могли потревожить.

Я посмотрел в раскрытую дверь, за которой лежал просторный офис.

– Уборки тут много…

– Посторонних здесь не бывает. Без пропуска в здание не пройти. Скоро приедет переводчик, и мы допросим уборщика, который обнаружил тело. Он из Вильнюса, приехал недавно.

– Мне казалось, английский сейчас знают все.

– Сегодня он говорит только по-литовски. После утреннего открытия у парня шок. Всех уборщиков собрали на подземной парковке. Отпускать их без допроса нельзя. С ними двое моих детективов: Уайтстоун и Гейн. Если поможете им…

– Да, сэр, – ответил я.

У дверей кабинета установили ограждение, и каждого, кто приходил на место преступления или покидал его, вносили в список. Занимались этим два констебля, долговязый парень и миниатюрная девушка, оба – рыжие. Несмотря на разницу в росте, выглядели они как брат и сестра. Судя по лицам, эта парочка и приехала на вызов первой.

Парню было примерно двадцать пять. Он показался мне мальчишкой, хоть я и родился всего на пару-тройку лет раньше. Выглядел констебль так, словно вот-вот грохнется в обморок. Когда я подошел, он как раз прислонился к стене и сглотнул, превозмогая тошноту. Девушка, даже в полицейской форме похожая на девчонку, положила маленькую руку на плечо товарища.

Я расписался в журнале.

– У него это первый труп, сэр, – сказала она почти виновато, глядя на меня снизу вверх, и добавила: – У меня тоже.

Девушка держалась получше, однако оба были растеряны, словно дети, которые обнаружили в клетке мертвого питомца или заметили, что Санта не настоящий.

– Дыши глубже, – посоветовал я констеблю и показал, как нужно это делать.

– Попробую, сэр.