Загадка о тигрином следе

По мере их знакомства интерес Лукова к человеку, который, выполняя задания разведок – вначале российской империи, а затем молодого советского правительства, и не раз был направлен в Афганистан, где исходил весь Гиндукуш и Гималаи, глотнул пыль древних дорог, повидал много интересного и необычного, познакомиться со многими замечательными людьми, только возрастал. Одиссей начинал понимать, что генерал не просто военный и разведчик, а носитель особого знания, так как порой проявлял неограниченную силу воздействия на людей, объясняя это тем, что много общался с дервишами. Одиссей настолько увлекся беседами о дервишизме и суфизме, что был готов даже напроситься в ученики к пожилому разведчику.

Глава 17

На следующий день генералу пришлось применить власть в отношении комиссара, который стал прикладываться к своей фляге слишком часто, объясняя: «что это лучшее профилактическое лекарство при нездоровом местном климате». Некоторое время старик сердито косился на украдкой посасывающего заветную бутылочку Лаптева и только качал седой головой. А пьяный политрук становился всё более развязным, и начинал представлять угрозу для всех. Сделав десятый глоток, Гранит замурлыкал нарочито хриплым «деловым» голосом бандитскую песенку и пошел стрелять по сторонам шустрыми, по-хулигански блестевшими глазками. Вмиг оглядел все общество, он задержался оценивающим взглядом на немце, заметив у него во рту золотой зуб, и стал приставать к Вендельмуту с карточной игрой «на интерес».

Наконец терпение начальника экспедиции закончилось и он потребовал у дебошира флягу, заявив, что в условиях похода еда и спирт не могут принадлежать одному человеку. Но пламенный борец с любой частной собственностью на этот раз решил изменить принципам, и не торопился расставаться со своим имуществом.

– Вы что там застряли? – нетерпеливо подёргал пальцами протянутой руки Анри Николаевич. – Давайте, давайте её сюда – вашу драгоценность!

Гранит осклабился беззубым ртом.

– Потише! Не балуй, генерал! Я погляжу, уж больно ты боек до чужого добра. Если бы не я, наклацались бы вы все зубами до утра. Вспомните, кто с вами драгоценной жидкостью по-товарищески поделился. Вот она ваша благодарность!

Однако комиссара никто не поддержал. Генерал же пригрозил немедленно высадить его за неповиновение. Лаптев нехотя подчинился. Но у Лукова возникло ощущение, что так просто этот конфликт не кончится. Уж больно пьян был комиссар, его непомерная гордыня задевалась авторитарным начальником уже не в первый раз. Рано или поздно подавляемая этим мстительным человеком злоба должна была снова прорваться.

– Пожалуйста, берите, я ведь просто пошутил. Мне для общака ничего не жалко – сказал Гранит вежливо, но без прежней робости перед грозным начальником. Его толстогубая физиономия растянулась в виноватой улыбке. Но стоило Анри Николаевичу взять флягу, и отвернуться от дебошира, чтобы убрать спирт подальше от прежнего владельца, как взгляд буйного пьяницы сделался злобным, почти безумным. Он впился злыми глазами в так неосторожно подставившего свой затылок врага.

Одиссей не мог поверить, что такой опытный человек, как генерал, не просчитал грозящую ему опасность. Фальшивая улыбка комиссара почему-то подействовала на Вильмонта успокаивающе, или он просто устал в дороге. Или же годы брали своё, снижая реакцию и силу интуитивного предвидения.

– Генерал! – предостерегающе воскликнул Луков и подался всем телом вперёд, пытаясь предупредить начальника и предотвратить покушение на его жизнь. Но комиссар оказался проворнее. Он рванул из-за пазухи револьвер, приподнялся бесшумно, как кошка, и быстрым движением стукнул Вильмонта пистолетной рукоятью по продолговатому затылку. Раздался очень неприятный глухой стук, и пожилой мужчина мешком привалился на дверцу, а подлый мальчишка сноровисто – чувствовалась изрядная практика в бескомпромиссных уличных стычках – ударил всё той же револьверной рукоятью, словно кастетом в лоб, наваливающегося на него «доцента». Однако удар смягчила шапка, и хотя Луков на мгновение потерял сознание, но быстро пришёл в себя. А комиссар уже орал бешенным голосом:

– Всем смирно, сволочи! Теперь я тут распоряжаюсь. Кто что-то вякнет против меня, сразу же получит пулю.

Лаптев быстро водил дулом револьвера – то на водителя, то на немца, то на Лукова. Одиссей же прикидывал, как поскорей нейтрализовать психа, чтобы помочь генералу. Комиссар прочитал на лице Лукова его намерение и предупредил:

– Учти, доцент», шевельнёшься, пристрелю! Я вам…

Комиссара прервало громкое шипение тормозящих по снегу покрышек, пассажиры полетели со своих мест. Ударивший по тормозам водитель, вместе с немцем и присоединившимся к ним Луковым набросились на Лаптева и начали ремнями вязать его по рукам и ногам. Через три минуты смутьян лежал лицом вниз на полу перед пассажирским диваном, руки скручены за спиной, ноги стреножены в лодыжках.