Загадка последнего сфинкса

Инга пошла в специализированную клинику и узнала, что никогда не сможет стать матерью.

– Редкая патология, – развел руками профессор. – Лечению не поддается.

– А за границей?

– Бесполезно. – Он сочувственно покачал головой. – Только деньги зря потратите.

Она не сразу вернулась домой, долго бродила по улицам, жалея себя, упиваясь своим горем. Как сказать об этом мужу? Он деликатно молчит, не задает никаких вопросов. А сам, наверное, страдает, мучается. Женился второй раз, и опять неудачно.

Вечером она глотнула коньяка для храбрости и… призналась:

– Я бесплодна, Миша. Не смогу родить тебе ребенка. Никогда, понимаешь?

– И не надо, – спокойно ответил он, поглаживая ее по руке. – У меня уже есть дети. Я люблю тебя. Разве нам плохо вдвоем?

– Почему ты развелся со своей первой женой?

– Сначала она хотела денег, потом начала устраивать скандалы по любому поводу, затем спуталась с моим заместителем… В общем, пошлая и гнусная история. Да и не любил я ее. Потому, наверное, не спешил домой, дневал и ночевал на работе.

– Зачем же тогда женился?

– Сам не знаю. Пока тебя не встретил, я как будто спал. Все женились, и я женился. Ты не горюй из-за детей, нет так нет. Раз бог не дает, ему виднее.

Инга еще неделю поплакала и успокоилась. Дети Теплинского приезжали к ним на выходные, иногда на праздники, и она привыкла к ним, начала считать своими. Бывшая жена Вера ревновала, устраивала разборки по телефону:

– Ты у меня мужа увела, а теперь за детей взялась? Их я тебе не отдам! Своих нет, так ты решила моих сманить?

– Они мне не чужие, – возражала Инга. – Миша им отец.

– Ну да! Как же! Мужика прибрала к рукам, деток готовых, плохо ли? Ни нянчить не надо, ни ночей не спать… просто задобрить подарками, денежками из отцовского кошелька. Ребята и потянутся к роскошной жизни! Они же глупые еще, ничего не понимают. Ненавижу таких, как ты! Нагулялась, сколько хотела, пришла и разорила чужое гнездо!

– Не гуляла я. Вкалывала как проклятая…

– Ну да? Пока я помогала мужу на ноги встать, детей его вынашивала да рожала… ты фигуру соблюдала и по сцене прыгала! Голыми коленками сверкала!

Эти две женщины говорили на разных языках, и пути к примирению у них не было.

– Знаю я вас, балетных! – зло усмехалась Вера. – Шлюха моих детей воспитывать не будет!

Инга молчала, слушала. Могла бы сказать, что с Теплинским она познакомилась, когда тот уже был разведен, но не стала. Зачем сыпать соль на раны? Люди причиняют боль другим, чтобы смягчить собственную. Инга не принадлежала к их числу.

От балета у нее остались прямая осанка, крепкие мышцы, тонкая талия, привычка быть в форме и умение терпеть. Она не собиралась создавать конфликт, к которому ее подталкивала Вера. Миша и дети не должны страдать из-за женских обид.

Инга была из тех женщин, для которых весь смысл существования сосредотачивается на любимом человеке. Через несколько лет супружеской жизни она осознала, что полюбила мужа всем сердцем. Брак по расчету превратился в брак по любви. У нее не было никого ближе и роднее Михаила, и все ее мысли и устремления замыкались на нем. Достаток, уверенность в завтрашнем дне, свой просторный уютный дом и даже балетный кружок, как отдушина и возможность самореализации, появились у Инги благодаря ему. Она сумела оценить Теплинского и как мужа, и как любовника, и как друга.

Упреки Веры задели ее, хотя не имели под собой почвы. До Михаила Инга не переживала сколько-нибудь серьезных романов. У нее были поклонники в юности, когда она уже выходила на сцену танцевать «у озера» или «у фонтана», – особенно один, который проходу ей не давал. Поджидал после спектаклей, дарил цветы, приглашал в кафе. Они могли позволить себе кофе с пирожными, порцию эскимо, лимонад. И от всего Инге приходилось отказываться – диета.

– Мне нельзя набирать вес, – говорила она, чуть не плача.

Как ей, молодой девушке, хотелось тогда мороженого, конфет, шоколадного торта, жареной картошки, наконец! Балетная жизнь разрешала скудные удовольствия: сон, короткий дневной отдых, редкие прогулки, строго ограниченный набор продуктов, но и того не вдоволь, впроголодь. Сколько мучений приходилось переносить ради нескольких минут танца, когда за огнями рампы в замершей темноте зала следят за обманчиво легкими па красавиц-балерин сотни восхищенных глаз…

Робкий обожатель встречал ее с букетиком фиалок. Она до сих пор помнила их тонкий сладковатый аромат. Почему она не ответила молодому человеку взаимностью? Наверное, слишком уставала, слишком выматывалась, слишком растрачивала себя на репетициях, чтобы полюбить кого-нибудь… кроме балета.

Голос мужа вывел Ингу из задумчивости. Оказывается, она сидит в гостиной с эркером и смотрит в большое, во всю стену, окно на медленно падающий снег. Белые деревья, синее небо… и сыплющиеся сверху снежинки. Как в театре! Неужели она все еще тоскует по балету? Неразделенная любовь.

– Никонов приезжает, – сказал Михаил Андреевич. – Будет давать концерты. Я заказал нам билеты. – Он поцеловал жене руку, длинную изящную кисть, слабо пахнущую духами. – Ты ведь не против?