Загадка пропавшей экспедиции

Однако, несмотря на все усилия Парри, люди были вынуждены жить в ужасающих условиях. 3 ноября солнце скрылось за горизонтом и вернулось обратно только через 84 дня, незадолго до полудня, 3 февраля 1820 года, когда матрос зафиксировал этот момент с грот-мачты «Хеклы». Все это время температура во внутренних помещениях на судах было настолько низкой, что даже театральные постановки морякам были не в радость, в особенности тем, кому приходилось играть полураздетых женщин. При случайном касании голыми руками металлических поверхностей на них оставались большие лоскуты кожи. Парри писал: «Мы посчитали, что в этих условиях пользоваться секстантами и другими приборами, особенно окулярами телескопа, необходимо с большой осторожностью». Стеклянная тара лопалась от заледеневшего лимонного сока, а ртуть в термометрах периодически замерзала.

Еда все же была вполне сносной, особенно если ее готовили опытные руки: «фунт консервированного мяса (из банок) Донкина вместе с одной пинтой овощного супа или концентрата на человека» заменяли еженедельную порцию соленой говядины. Однако, несмотря на правильный рацион и ежедневный прием лимонного сока, 1 января 1820 г. был зафиксирован первый случай цинги. Парри попытался скрыть это от экипажа и распорядился лечить первую жертву горчицей и кресс-салатом с крошечного огородика, возделанного на теплых трубах камбуза «Хеклы». Средство сработало. Через девять дней больной уже хвастался, что готов «бегать наперегонки».

Однако вскоре болезнь приобрела массовый характер: четверть из девяноста восьми членов экипажей заболели, и половина из них — цингой. Хотя болезнь и отнимала последние силы — худшее вскоре осталось позади. В мае появились куропатки, и рацион больных стал более разнообразным. «В нашем нынешнем положении, — писал Парри, — первостепенное значение имеет то, что каждая унция дичи, которую мы можем добыть, должна подаваться взамен другого мяса» (консервированного, — прим. ред.). За год, проведенный экспедицией на острове Мелвилл, моряками было съедено 3 овцебыка, 24 северных оленя, 68 зайцев, 53 гуся, 59 уток, 144 куропатки — итого 3,766 фунтов (1,710 кг) свежего мяса.

После того как сошел снег, Парри заметил, что вокруг гавани в изобилии растет дикий щавель, и стал каждый день отправлять матросов на его сборы: «Нет никаких сомнений, что неограниченное потребление свежих овощей, особенно тех, которые в самом неожиданном месте милостиво подарила нам сама Природа, оказало положительное влияние на наше здоровье. Это безотказное снадобье от воздействия цинги». В итоге за 17 месяцев плавания Парри потерял всего одного человека из экипажей из-за этой болезни. Учитывая, чего можно было ожидать в подобных обстоятельствах, результат был, как писал Уильям Парри, «поводом для удивления» и даже «чудом».

Экспедиция Парри первой успешно перезимовала на Арктическом архипелаге. Он подошел ближе к воплощению мечты об освоении Северо-Западного прохода, чем любой другой человек в последующие три десятилетия. Конечно, у него было искушение попробовать выйти к Тихому океану. Но непроходимый барьер из многолетних льдов, истощившиеся запасы еды и большая вероятность второй зимовки в этом районе заставили Уильяма Парри отступить.

Экспедиция не встретила ни одного инуита в течение долгой зимы на острове Мелвилл, и только по пути домой, на острове Баффинова Земля, экипажу довелось познакомиться с туземцами. Одна из этих встреч вспоминалась потом с иронией. «Один из старейшин-инуитов, — писал Парри, — чрезвычайно любознательный, внимательно следил, как открывали на ужин консервную банку с мясом. Старик сидел на камне, наблюдая за операцией, которая была проделана с помощью топора, по которому ударяли деревянным молотком. Когда банка было вскрыта, старик слезно умолял отдать ему колотушку, которая казалась ему исключительно полезным орудием труда, но не высказал ни малейшего желания отведать мяса, даже когда он увидел, что мы едим его с большим аппетитом». Парри, однако, настоял, чтобы старик попробовал: «Не похоже было, чтобы ему это очень понравилось, но он съел немного, скорее из очевидного желания не нанести нам оскорбления».

Однако большинству, в отличие от старейшины-инуита, консервы нравились. После возвращения экспедиции Парри судовой хирург Джон Эдвардс восхвалял их как «приобретение высшей ценности».