Загадка с девятью ответами

Как я и ожидал, миссис Силвердейл отравили гиосцином. Это доказывает, что я верно разгадал смысл фразы из дневника Хассендина, и укладывается в мою гипотезу. Хассендин, как большинство служащих Крофт-Торнтонского института, имел доступ к препарату. Поначалу я недоумевал, как он ухитрился дать миссис Силвердейл слишком большую дозу, но теперь я понял и это. Бее факты свидетельствуют о том, что Хассендин работал крайне небрежно и без всякого усердия. Просмотрев его рабочий блокнот, я заметил, что он сокращает слово "грамм" как "гр", тогда как Маркфилд пишет "г". Вероятно, он нашел в справочнике максимально допустимую дозу гиосцина, но там она была дана в гранах, в соответствии с аптечной системой мер и весов. Хассендин переписал цифру: "1 сотая гр", не удосужившись пометить, что "гр" означает "грана", а не "грамма". Приступив к взвешиванию, Хассендин прочел в своих записях "1/100 гр" и отмерил одну сотую грамма гиосцина, поскольку химики используют метрическую систему и никогда не исчисляют вещества в гранах. (Справочник между тем сообщает, что уже две тысячных доли наркотика вызывают сильное отравление). В грамме пятнадцать гран, следовательно, Хассендин дал миссис Силвердейл дозу, в пятнадцать раз превышающую допустимую норму (именно такое количество яда и было обнаружено в крови умершей). У него не было ни малейшей причины убивать миссис Силвердейл. Он всего лишь хотел получить над пей власть и устроить так, чтобы она ничего не вспомнила на следующее утро. Полагаю, о преднамеренном убийстве здесь и речи быть не может.

Мисс Хэйлшем совершенно не ждала поимки убийцы Хассендина, поэтому едва ли стоит связывать ее с господином Судьей. Непонятно, имеется ли у нее алиби: она утверждает, что ездила на танцы, но очень скоро отправилась домой. О мисс Хэйлшем можно пока не думать.

Некий человек заявляет, будто автомобиль Маркфилда (имеющий номер GX. 9074) в вечер убийства сбил его. Отыскав этого человека, мы можем выяснить что-нибудь о передвижениях Маркфилда тем вечером.

В полицейском участке на Фонтэйн-стрит появился с расспросами о вознаграждении не кто иной, как один из свидетелей происшествия в летнем домике. К сожалению, мы можем что-либо узнать от него, если только он добровольно решит дать показания. Флэмборо утверждает, что местным полицейским он прекрасно знаком и его можно задержать в любой момент.

Записи, сделанные после получения шифрованного послания.

Этот господин Судья необыкновенно умен. Сначала этот хитрый трюк с буквами, вырезанными из телеграфных бланков, теперь вот объявление - чтобы мы не могли получить образец его почерка. Однако из этого послания явствует, что он хорошо осведомлен о внутренних делах Крофт-Торнтонского института. Тут он просчитался, поскольку теперь круг подозреваемых значительно сужается.

Записи, сделанные после беседы с Ренардом.

Мне не слишком понравился мистер Ренард. Уж очень нарочито играет он свою роль честного человека, потрясенного драматическими событиями. Его показания, однако, говорят против Силвердейла, открывая нам совершенно новый мотив преступления. Но Силвердейла совершенно невозможно связать с убийством служанки, а оно неотделимо от происшествия в летнем домике. Как досадно, что Силвердейл отказывается рассказать нам о своих передвижениях в вечер убийства! Это избавило бы и нас, и его от множества лишних хлопот.

Господин Судья делает глупость за глупостью. Подделав почерк миссис Силвердейл, он еще сильнее сузил круг подозреваемых. Теперь мы знаем, что:

А) господин Судья имел возможность узнать об убийствах в летнем домике практически сразу же, как только они произошли.

Б) ему известно о запасе гиосцина в хранилище Крофт-Торнтонского института.

В) у него имеется образец почерка миссис Силвердейл.

Маркфилд по всем пунктам соответствует этому описанию.

Кроме него остаются лишь трое подозреваемых: мисс Хэйлшем, мисс Дипкар и сам Силвердейл.

Записи, сделанные после убийства Уэлли.

Флэмборо упустил Уэлли!

У меня сложилось впечатление, что Уэлли был убит в другом месте, а уж потом перевезен на Лизардбриджское шоссе. Убийца слишком умен, чтобы душить свою жертву прямо на дороге, где ему может помешать случайный путник.

Удавка явно предназначалась для того, чтобы направить нас по ложному следу, иначе преступник ни за что не оставил бы ее рядом с трупом.

Скрученная наспех удавка из Хэтерфилда предназначалась исключительно для убийства. Эта же была специально изготовлена, чтобы сыграть роль улики. Резиновая трубка должна была навести нас на мысль о химической лаборатории Крофт-Торнтонского института, струна от банджо откровенно указывала на Силвердейла (от доктора Рингвуда я узнал, что Силвердейл играл на банджо). Маркфилду было прекрасно известно и о применении резиновых трубок в лабораториях, и об увлечении Силвердейла банджо.

Свой рабочий пиджак Силвердейл, очевидно, каждый вечер оставлял на вешалке в кабинете. Следовательно, после его ухода пиджак мог взять любой служащий Крофт-Торнтона, в том числе и Маркфилд. А после убийства ему вставлюсь бы лишь вернуть его на место.