Загадка сфинкса

Профессор Лемм начал преподавать египтологию в 1887 году в Петербургском университете (до той поры в России она не читалась, и Голенищев получал образование за границей). Лемм создал ряд глубоких исследований, посвященных коптским текстам, и выпустил одну из первых в мире хрестоматий иероглифических текстов.

Ученик Лемма и Эрмана, Б. А. Тураев, несмотря на то, что прожил немного (он умер в возрасте 52 лет), создал ряд классических трудов как по истории Древнего Востока, так и в области египтологии и неразрывно связанной с ней коптологии. Благодаря ему русские читатели получили возможность ознакомиться с переводом классических произведений Древнего Египта. Талант исследователя и переводчика сочетался у Тураева с талантом педагога, В числе его учеников были основатель советской школы египтологии В. В. Струве и ряд других известных ученых.

Академику Василию Васильевичу Струве, наряду с работами, посвященными структуре древневосточных обществ, принадлежит много трудов, относящихся непосредственно к египтологии. Тут и публикация папирусов, и обстоятельное исследование математического трактата древних египтян, и большой труд об историке Манефоне (список фараонов, содержащийся в сочинении Манефона, оказал когда-то неоценимую услугу Шампольону при расшифровке древних картушей). С 1916 года и почти до своей кончины (15 сентября 1965 года) Струве преподавал на восточном факультете Ленинградского университета. За это время он воспитал множество учеников, успешно работающих на ниве отечественной египтологии и в наши дни. К ним относятся профессор М. А. Коростовцев, автор работ, посвященных египетскому языку и текстам; Ю. Я. Перепелкин, один из лучших в мире знатоков эпохи фараона-реформатора Эхнатона; Н. С. Петровский, автор первой советской грамматики египетского языка и ряд других.

Египтология и в нашей стране, и во многих других странах превратилась в солидную научную дисциплину. Чтобы рассказать о всех ее успехах за истекшие полтора столетия, понадобился бы огромный том. Мы ограничимся лишь рассказом о письменах, текстах и языке древних египтян, оставив в стороне не менее увлекательные проблемы изучения египетской религии и мифологии, медицины и математики, философии и астрономии. Ведь несмотря на то, что ключ к письменам Египта найден давно, они и по, сей день во многом представляют загадку для исследователей. До сих пор речь шла, так сказать, в «историческом плане»; о том, как удалось решить главную загадку сфинкса, расшифровать иероглифы. Но ведь загадка у него не одна!

Глава V Слог или буква?

«Проблема состоит в том, были ли знаки египетского письма алфавитными и слоговыми, как считает большинство египтологов, или же исключительно слоговыми, как считает автор этих строк».

(И. Е. Гельб)

Шампольон разделял иероглифы на две категории: знаки первой выражали звуки, а второй — понятия. Иными словами, часть знаков была фонограммами, а часть идеограммами. Это деление иероглифов (а их известно несколько тысяч) сохранило свою силу и по сей день, хотя мы имеем гораздо более четкое представление о письме египтян, чем Шампольон.

Шампольон полагал, что фонограммы являются алфавитными — и только алфавитными. Лепсиус показал, что это не так: десятки иероглифов, зачисленных Шампольоном в алфавитные, на самом деле передают сочетания двух согласных. Позже были выявлены фонетические знаки, передающие три и даже четыре согласных. Правда, знаков последнего типа в египетском письме немного (так, изображение пестика со ступкой передавало согласные «х-с-м-н»). Трехсогласных иероглифов значительно больше, около 60 — например, знак изображавший жука, передавал сочетание согласных «х-п-р». Самые многочисленные из фонетических знаков — двусогласные, их насчитывается свыше 100. Знак, изображавший рыбу, передавал согласные «б-с», знак дома — согласные «п-р», знак канала — «м-р» и т. д. Наконец, последнюю категорию фонетических знаков составляют односогласные или алфавитные иероглифы. Общее число их — 24, но следует добавить еще и омографы (типа русской буквы «д» и «∂»), правда, число таких знаков-двойников не превышает десятка, а не свыше ста, как считал Шампольон.