Загадка Скалистого плато

— Я спросила у него, откуда ему достался такой портсигар? Васин сделал большие глаза: вы заметили портсигар? Ну и зрение у вас. — Показал мне его. Золотой, тяжелый, на верхней крышке — монограмма. Я спросила, что она означает, Васин ответил, что не знает, а портсигар ему достался по наследству.

— Знаешь, Лена, тебе опасно со мной общаться, — рассмеялся Борис, — в ближайшем будущем в каждом житейском факте начнешь искать криминал. Забудем о портсигаре, — а про себя отметил ее наблюдательность, умение обобщать некоторые элементы действия другого человека. — Вы быстро ушли из ресторана?

— Ровно в половине восьмого. Я погуляла по набережной, потом пришла сюда просто посидеть с твоей мамой. Она сказала, что ты дал ей телефон, куда можно позвонить, но я посчитала неприличным звонить неизвестно куда.

— Знаешь, Лена, оставайся ночевать у нас, не ходи ты больше в свой противный номер.

— Да мне осталось-то жить в нем двое-трое суток.

— Тем более. Я пойду ночевать к Мишке, он через дом живет. В половине шестого буду дома, Харебов должен привести кое-что.

— Касается убитого? — Дроздова свела брови у переносицы, между ними обозначилась тонкая резкая морщинка.

— Да.

— Ой, а можно мне будет посмотреть на то, что он привезет?

— Утро вечера мудренее, — проговорил Борис и обнял Лену.

Она напряглась, застыла. Борис слышал стук ее сердца. Он мягко привлек ее к себе. Лена подняла глаза, они казались черными и глубокими. Борис нерешительно прикоснулся губами к ее щеке. Дроздова освободилась от его объятий и тихо сказала:

— Нельзя злоупотреблять правом хозяина, уважаемый товарищ Туриев. Вам пора идти к вашему другу Мише, раз уж я воспользовалась вашим гостеприимством. Уже достаточно поздно.

Туриев погладил ее по голове.

Лена ушла в комнату, села в кресло у камина. Борис не уходил к Мишке. Он последовал за ней. В ее глазах он увидел беспомощность ребенка, смущенно отвернулся, протянул руку к выключателю, щелкнул им. Под потолком вспыхнула люстра, яркий свет залил комнату. Женщина на миг зажмурилась и рассмеялась:

— Мне у вас так легко, так хорошо.

— Оставайся насовсем.

— Теперь так делают предложения? А ведь мог бы стать на колени, ситуация подходящая: старинное кресло, древний камин и не совсем старенькая женщина. Бальзаковского возраста.

— Давно стою перед тобой на коленях.

— Тысячу лет и десять дней? А сколько дней нас ждет впереди?

— Нужна электронно-счетная машина, по крайней мере, чтобы подсчитать.

В дверях появилась Евгения Дорофеевна.

— Будем пить кофе, дети мои.

— Мне на ночь кофе пить вредно, — шутливо бросил Борис, — да и пора уже идти к Мише. Лена остается ночевать у нас.

— Чудесно! Я хотела предложить, но почему-то постеснялась. И вообще… Считайте наш дом своим, Лена. Я все вижу, меня, старую, не проведешь, — Евгения Дорофеевна погрозила Борису сухим пальцем: — Ишь, хитрец!

— Я помогу, — предложила Лена.

— Возьми в серванте печенье, в холодильнике — сливки. Борис принесет поднос с кофейником и чашками. А я сяду за стол, устала.

В комнату доносится шум реки. Он мягко давит на уши, вызывая в душе необъяснимую грусть: с водой, рождающей этот шум, течет и жизнь — минута за минутой. Как она сложится дальше, что ее ждет? Олежка еще мал, он принимает мир таким, какой он есть, но мама? Елена смотрит в глаза Бориса и видит в них искры. Они то уходят, то рождаются вновь. Глаза его, черные и неподвижные, опушены длинными ресницами. Дроздова вдруг вспомнила: и у Васина очень красивые ресницы, да и вообще Игорь Иванович — представительный мужчина. Интересно, почему он одинок? Умный, волевой, собранный, вежливый, смелый. К нему подходит любой положительный эпитет. Совсем по-школьному подумала сейчас: «положительный эпитет». Дроздова улыбнулась и опустила глаза.

Евгения Дорофеевна вдруг сказала:

— Хотите, расскажу, как я познакомилась с моим будущим мужем?

— Расскажи, мама. Мы, дети, порой забываем, что и наши родители были когда-то молодыми и красивыми.