Загадка Скалистого плато

— Меня пригласили выступить по телевидению в передаче «Природа и мы». Вернее, я сама напросилась, написала туда письмо, в котором рассказала о Скалистом плато, о легендах, бытующих в народе. Телестудия приняла мое предложение, завтра — репетиция. Игорь Иванович тоже решил написать для моего выступления две — три страницы о Скалистом плато. Он не теряет надежды, что нам разрешат произвести там детальную разведку на контакте известняков с гранитами Главного хребта…

Дроздова взяла Туриева под руку, подвела его к парапету.

— Будем искать месторождение золота. И найдем его!

— Блажен, кто верует.

— Не надо так, Борис. Разве мы не имеем права на мечту? Имеем! И она должна осуществиться.

— Дай-то бог.

— И это говорит следователь? Неужели ты забыл, что такое геологиня? Гео-ло-гиня, — нараспев проговорила Дроздова, — слово-то какое. Знаешь, мне кажется, что каждое слово имеет свою окраску. Геологиня — нежно-бирюзового цвета, того цвета, что приобретает море после жестокого шторма.

— А какого цвета слово «гостиница»? — улыбнулся Борис, сжимая локоть Дроздовой.

— Противного. Желтого цвета с черными крапинками.

— А что означают крапинки?

— Всякие противные запахи, отсутствие воды, кондиционера, тишины. Словом, гостиница подпадает под желтый цвет. Пойдем дальше?

Хлебный переулок начинается сразу за мостом, идет параллельно реке, упирается в здание старой мельницы. Высокие пирамидальные тополя шумят жесткой листвой.

Дверь открыли сразу, словно мать ждала их.

Евгения Дорофеевна выросла в проеме с тряпкой в руке.

— Решила пол вымыть в прихожей, — проговорила она, с любопытством глядя на Дроздову, — днем были гости. Проходите, — Евгения Дорофеевна пропустила Дроздову вперед, потянула за руку Бориса и прошептала на ухо: — Кто это? Ты впервые приходишь домой с женщиной.

— Узнаешь, мамуля, всему свое время.

Дом, в котором находилась квартира Туриевых, до революции принадлежал табачному магнату Микаэлову. Туриевы занимали три комнаты. В гостиной главной достопримечательностью являлся камин, перед которым стояло кресло Евгении Дорофеевны. Стрельчатые окна подчеркивали высоту комнаты, натертый паркет отражал свет старинной вычурной люстры.

У противоположной от двери стены белел раскрытой клавиатурой рояль.

«Беккер», — прочитала Дроздова и высоко подняла брови: она никак не ожидала, что в квартире Туриевых может быть такое музыкальное великолепие, Евгения Дорофеевна, словно прочитав ее мысли, сказала:

— Рояль достался мне по наследству от мамы. Она была прекрасным музыкантом, в десятом году аккомпанировала самому Шаляпину, когда он гастролировал в нашем городе. Господи, как давно это было! А вы садитесь, садитесь, — засуетилась Евгения Дорофеевна. Может, кофе сварить?

— Спасибо. — Елена Владимировна посмотрела на Туриева.

— Давай, мамуля, кофе. И поесть.

— Пирог подогрею, картофчин. Хорошо?

— Неси все.

Евгения Дорофеевна вышла из комнаты.

— Мы же только что ели, — укоризненно бросила Дроздова, — зачем утруждать старушку?

— Маме нравится угощать. Я всегда и стараюсь показать ей, что голоден. И никакая она не старушка. Упаси бог сказать такое в ее присутствии — обидится. Я ей дал задание прожить ровно столько, сколько прожила ее мать: сто тринадцать лет. Мама — человек исполнительный. Когда получила задание, сказала: «Тебе будет восемьдесят три, надо прожить».

Евгения Дорофеевна неслышно ходила по комнате, накрывая на Стол. Наконец пригласила:

— Садитесь к столу, дети.

Она буквально вся засветилась, когда Дроздова похвалила:

— Великолепно сварен кофе. Вы настоящий мастер!

— Мой муж любил этот напиток, Борику любовь передалась. Я знаю несколько способов приготовления кофе. Этот по-турецки.

Борис положил на тарелку Лены кусок пирога.

— Попробуйте. Такой роскоши не подадут ни в каком ресторане.

— Намекаете? — Почему-то в доме Бориса они перешли на «вы».

— Нет, что вы? Просто никто, как моя мама, не может испечь такой пирог. Я не хвастаюсь, честное слово. Но ведь вкуснота. Правда, здорово?

— Чудно! Как тонко и удивительно ровно раскатано тесто. И аромат. Эта начинка из картофеля, свежего сыра, сдобренного сливочным маслом…

— Как вас зовут? — Евгения Дорофеевна изучала лицо Дроздовой. Елена Владимировна все время чувствовала ее взгляд и тушевалась.

— Извини, мамочка, я вас не познакомил. Елена Владимировна, работает геологом в поселке Рудничный.

— Откуда вы приехали к нам?

— Из Москвы.

— Оставили столицу? У вас есть там родственники?

— Мама и сынок.

— Быть геологом — не женская работа.

— Почему же? Сейчас многие так называемые мужские профессии стали и нашими, женскими.

Дроздова посмотрела на рояль.

— Можно? Попробую сыграть.

— Конечно, конечно, пожалуйста.

Елена Владимировна взяла несколько аккордов, прислушиваясь к звучанию инструмента. Он отозвался щедро, признательно, гармонией звуков.

Дроздова задумалась на несколько секунд, мягким движением головы откинула прядь со лба.