Загадка старого альбома

– Чего тебе? – грубо спросила девица, высунув лицо в узкий дверной проем. Она была некрасивой, с выпуклыми глазами-пуговицами и приплюснутым носом, что делало ее похожей на пекинеса. Белобрысые волосы неряшливо торчали, будто девица только что проснулась.

– Здравствуйте, – улыбнулся Шахов одной из тех улыбок, которые не оставляли девушек равнодушными.

Но на эту девицу, видимо, находящуюся в танковой броне, обаяние Ильи нисколько не подействовало. Она не поздоровалась, лишь продолжала на него выжидающе смотреть, при этом громко сопя, что еще больше роднило ее с пекинесом.

– Я к вам вот по какому поводу...

Он начал излагать версию, связанную с планирующимся ремонтом подъезда, но девица грубо его оборвала:

– А мне нет никакого дела до вашего ремонта! Вам лишь бы деньги содрать! Нет у меня их, нет, понятно? Ни копейки не дам!

– Да при чем тут деньги? – опешил Илья. – О деньгах и речи не идет. Меня интересует состояние стен в вашей квартире. Не наблюдаете ли вы излишней влажности, появления пятен, плесени и...

– Я чо, на болоте живу? Плесень... Нет у меня никакой плесени. Ненормальный какой-то... Иди вон, про плесень у «плесени», что внизу живет, спрашивай. Мож, у нее есть.

С этими словами девица громко хлопнула дверью. Илья обескураженно уставился на обитую черным дерматином с потускневшими шляпками обивочных гвоздей дверь, затем пожал плечами и спустился на два этажа ниже.

Клавдия

Клавдия закрыла дверь за нарушившим ее покой парнем из коммунальной службы и презрительно фыркнула. Плесень, мокрые стены, запланированный ремонт – заурядная «бытовуха», которая была так далека от того, что тревожило Клавдию. Если бы и ее проблемы решались так легко!

У красавчика, который позвонил в ее дверь, прямо на его слащавой физиономии было написано, что никаких проблем у него нет. Ни с работой, ни с личной жизнью, ни тем более с самим собой. Расспрашивая Клавдию о состоянии стен, он расплывался в такой приторно-доброжелательной улыбке, что создавалось впечатление, будто для него нет ничего приятнее, чем ходить по чужим квартирам в поисках плесени или трещин. Банальность! Девушка ненавидела банальность, «беспроблемных» людей и слащавых красавчиков. С красавчиками у Клавдии имелись свои счеты. Ее, некрасивую от рождения и всю жизнь страдавшую от своей неказистости, мучил один вопрос: почему над внешностью некоторых людей природа работает тщательно, любовно и дотошно выписывает линии, а других, как, например, Клавдию, создает грубо, топорно и словно в темноте. Где справедливость? Ведь говорят же, что перед богом все равны. Куда там! Не равны!

Так где эта самая справедливость, когда жизнь Клавдии уже давно превратилась в ад! Ее жизнь – это ад.

Испорченные плесенью стены можно зашпаклевать, замазать, закрасить. А продырявленное кошмарными видениями сознание залатать уже невозможно.

В первый раз это произошло с ней, когда ей исполнилось пятнадцать. Клавдия хорошо запомнила момент, ставший в ее жизни переломным. До этого она была девушкой-без-страхов, девушкой-без-видений, здоровой и нормальной

, с точки зрения родственничков и этих тварей-«врачевателей», а после стала «девушкой-с-проблемами».

Как же забыть такое?

В тот день Клавдия собиралась на дискотеку. А перед этим поспорила с матерью из-за какой-то ерунды и поругалась с Танькой, вставшей на сторону матери. Кажется, мамаша обнаружила в кармане ее куртки пачку сигарет. Соврать, что сигареты вовсе не ее, а дружка Витьки, не удалось: мать орала, что уже давно подозревает ее в курении, мол, от нее постоянно воняет сигаретным дымом. Клавдия что-то резкое ответила, хлопнула дверью ванной и заперлась там. Первое, что она увидела, была косметичка старшей сестры, забытая на умывальнике. Танька, красившаяся перед свиданием со своим хахалем, выскочила на шум, который подняла мамаша, обнаружившая сигареты, да так и оставила косметичку в ванной. Клавдия злорадно улыбнулась: между сестрами уже давно шла война из-за этой злополучной косметички. Танька орала, чтобы Клавдия не трогала ее тушь и помаду, а Клавдия швыряла ей в лицо позаимствованные тюбики с помадой со словами: «Подавись, жадюга!» Мать встревала в их ссору и обычно принимала сторону старшей дочери, что еще больше выводило Клавдию из себя.