Загадка старого дома. Приключения частных детективов

– Вот именно! Это и произошло. Когда Сюткин узнал, что Черных родился в тот год, когда он нашел слиток, он посчитал это добрым знамением, и у них завязалась дружба. Тогда-то он и одолжил деньги Якову. Тот быстро поставил свое дело на широкую ногу. Накопив некоторую сумму, он в своей деревне Игнатьевой открыл небольшую лавку-магазин. Его торговая точка оказалась расположенной в густонаселенной крестьянами-охотниками части Илима. Для обеспечения текущих семейных и хозяйственных потребностей жителей Черных стал давать в долг, «выручая», но с одним условием. Должники добытую пушнину должны были сдавать только ему. Он обладал исключительной памятью: знал в лицо всех своих сручных – так он называл тех, кому отпускал товары в долг и даже, будучи неграмотным, без долговой расписки. Такой якобы доверчивостью он расположил к себе охотников и постепенно переманил всех сдатчиков пушнины на свою сторону. Позже Яков привлек к работе племянников, после чего узаконил свое торговое заведение – «Торговый дом Якова Андреевича Черных с племянниками». К началу двадцатого века Черных был уже монополистом по торговле и заготовке пушнины, мяса и зерна на Нижне-Илимской территории. Для размещения своего капитала он открыл магазины на Лене и Витиме: в Усть-Куте, Киренске, Якутске и Бодайбо. Через магазин в Бодайбо потекло золото. Вот тогда-то в честь Никифора Сюткина он и стал клеймить свое золото и другое имущество треугольником с буквами. Он был убежден, что знакомство с Сюткиным, благодаря которому он развернул свой бизнес, произошло по воле Божьей. Так и появились эти инициалы.

– Да, это очень интересно! Так что же получается, что торчащее из-под земли бревно как-то связано с купцом Черных? – не удержался я.

– Я бы не стал утверждать, – возразил Краснощеков. – Пока мы просто увидели совпадение, которое может быть случайным.

– Но вы же сами только что нам объяснили, что буквы имеют смысл. Не думаю, что кто-то другой просто вкопал бревно, предварительно обтянув его кожей и прибив металлическую пластину с инициалами.

– Я тоже так не думаю, – принял мою сторону Платон. – У нас в селе ходит легенда, что когда случилась Ленская забастовка на рудниках с расстрелом рабочих в тысяча девятьсот двенадцатом году, то Черных, тогда уже пожилой мужчина, решил вывезти все свои золотые запасы в Иркутск. Какие ценности и сколько их было увезено – неизвестно. Причем он разделил их на три части, чтобы обезопасить себя от разбойников. Время тогда было неспокойное. Сам он добрался до Иркутска из Нижне-Илимска через Братск. Наверное, хотел, чтобы выезд был засекречен. Племянник Яков вез ценности по Лене через Качуг. А другой его племянник, который руководил магазинами по Витиму, Лаврентий, повез золото из Бодайбо по реке Киренге. Так что, возможно, он проезжал по этим местам и мог останавливаться на ночлег в этой юрте.

– Вот именно! – обрадовался я поддержке моей идеи Платоном. – Значит, можно прийти к выводу, что, по крайней мере, это торчащее бревно могло быть закопано им или его людьми.

– Но какой был смысл его закапывать? – возразил Краснощеков. – Я уверен, что провианта и людей у них было достаточно, чтобы пройти маршрут без особых проблем. Хотя… насколько я помню, один из племянников так и не добрался до Иркутска. Я, правда, не знаю какой. Предполагали даже, что он сбежал за границу. Он был известным заядлым картежником. Точно то, что все они добирались разными путями и не в одно время. Всех трудней было тому, кто выехал из Бодайбо – дорога дальше и опаснее. После того расстрела население нередко мстило хозяевам и грабило путников. Ведь многие кормильцы – работники шахт – погибли, и надо было на что-то существовать.

– А когда состоялась та забастовка? – поинтересовался я.

– Четвертого апреля, – сказал Платон, – а это значит, что, если они добирались по реке, лед был уже непрочным. И ежели они везли груз на лошадях, не пешком же, то как раз в этом месте мог начаться ледоход, который остановил их движение. Тогда им ничего не оставалось, как только переждать вскрытие реки в юрте. Можно сказать, что если это так случилось, то они оказались в ловушке: с одной стороны – непроходимая тайга, а с другой – высокие скалы.

– Поэтому, – подхватил я, – они могли здесь сделать остановку, причем не однодневную. Значит, и столб они вкопали.

– Но зачем? – задумался Платон. – Здесь ведь никого, кроме них, не было. Территорию метить им не надо было.

– Территорию метить? – воскликнул Краснощеков. – А что, это правильная мысль! Попав в сложные условия, они могли часть своего груза зарыть, чтобы потом за ним вернуться, а сами пойти пешком до ближайшей деревни, взять лодки и приплыть за ним.

– Тогда почему столб остался вкопанным? – возразил я. – Разве он не доказывает, что они груз не забрали? Вы только посмотрите на него, он ведь не мог быть снова помещен на свое место, в этом нет никакого смысла.