Загадка старого кладбища

— Раздевайся, заходи в баню и жди, — сказала Верка и вышла.

Петухова медленно разделась.

Баня оказалась сильно натопленной. Воздух был сухой и раскаленный, и библиотекарша почувствовала, как капли пота заструились по лицу и телу. В нерешительности она присела на скамью и стала ждать.

Послышались чьи-то шаги, приглушенные голоса. Вошли трое. Глафира, толстая старуха и Верка. В руках у них горели свечи. Стало светлее. Свечи были толстые, из зеленого воска, наподобие тех, которые были у Струмса.

— В пионеры будем принимать! — хохотнула Глафира.

— Цыц! — зашипела толстуха. — Шуточки все шутишь.

— А что, нельзя?

Та ничего не ответила, подошла к Петуховой и неожиданно ласково попросила:

— Ложись, милая.

Она указала на широкую скамью, стоявшую посреди бани. Валентина Сергеевна беспрекословно подчинилась. Между тем баня наполнилась странными запахами; Петуховой почудился аромат полыни, корицы, сюда же примешивался слабый, но тошнотворный запах паленой кости или шерсти. Валентине Сергеевне показалось, что воздух внутри бани принял молочный цвет и вроде бы слегка засветился. Женщины молча сновали вокруг, что-то готовили. Она ждала, закрыв глаза.

К ней прикоснулись осторожные руки. Петухова открыла глаза и различила молодую Верку. Та стала натирать ее тело мазью. Делала все ловко и очень осторожно.

Внезапно Валентина Сергеевна почувствовала необыкновенную легкость. Тело стало невесомым, казалось, она сейчас оторвется от скользкой лавки и поднимется в воздух. Голова наполнилась легким, нежным звоном. Она попыталась приподняться.

— Лежи, лежи, — услышала повелительный голос. Женщины стояли рядом. Их потные тела поблескивали в свете свечей, распущенные волосы струились по плечам, лица казались черными масками.

Внезапно они тихо запели. Песня показалась Петуховой знакомой. Нечто подобное она слышала на кладбище.

Внезапно дверь распахнулась, и вошел старик, одетый в черную и длинную хламиду, встал по другую сторону скамьи.

Пение усилилось. Женщины упали на колени и начали исступленно раскачиваться, голоса их стали совсем дикими.

Старик что-то крикнул. Песня оборвалась. Стояла тишина. Только где-то в банной духоте скрипел сверчок. От его мелодичного скрипа на душе Петуховой полегчало. Наконец старик заговорил. Петухова поняла: он произносит какое-то заклинание.

Полупонятные слова, как гвозди, впивались в сознание. Загустевший воздух кружил голову, перед глазами плясали огненные точки.

В руках у старика что-то трепыхалось. Раздался неприятный, скрежещущий звук, и на Валентину Сергеевну хлынула струя горячей жидкости. Она попыталась вскочить, но женщины крепко прижали ее к скамье. Старик бросил ей на грудь что-то мягкое и теплое. Как поняла Валентина Сергеевна, это была только что зарезанная курица, ее тушка продолжала биться, вызывая невыразимое отвращение. Теплая струя, хлынувшая на нее, была, конечно, куриной кровью. Женщины стали размазывать ее по телу Валентины Сергеевны, мазать себе лица и руки. Петухова вскочила со скамьи. Почувствовала себя совершенно другой. Тело переполняла жизнь, как будто ей снова было восемнадцать.

Ей сунули в руки ковш. Она отхлебнула, почувствовала знакомый вкус и сделала еще большой глоток. Что-то случилось со зрением. Прекрасно все видела, как будто на дворе была не ночь, а день. Перед ней кружились нагие тела, и она сама кружилась вместе с ними. Все выскочили на улицу.

Огромная желтая луна висела прямо над ними. Петухова подпрыгнула от восторга и почувствовала, как повисла в воздухе.

— А что, девки, не слетать ли нам на кладбище? — предложил старик. С визгом и хохотом взмыли они в воздух и понеслись над темным лесом. Впрочем, для Петуховой лес не был темным, она видела каждую травинку, каждый гриб, более того, видела и что находится под землей. Вон крот мирно спит в своей норе, а вон под вывороченным пнем свернулась гадюка. В одном месте ей почудилось красное свечение, приглядевшись, она увидела котел.

— Что это? — спросила она у летевшего рядом старика и указала на непонятное.

— Клад, наверное, — равнодушно ответил он. — Тут по лесам их много закопано. Леса старинные, разбойничьи.

Подлетели к старому кладбищу и медленно опустились на землю у какой-то могилы.

Тут повторилась церемония, свидетелем которой Валентина Сергеевна оказалась в свое первое посещение кладбища.

Женщины встали в ряд и затянули какую-то унылую мелодию. Неожиданно для себя Петухова тоже присоединилась к ним и стала неуверенно подпевать. Старик между тем зажег костер и бросил туда горсть какого-то порошка. Зеленый столб света взметнулся над кладбищем.

Валентина Сергеевна увидела, что мертвый в гробу зашевелился и стал выбираться из гроба.

Наконец над могильным холмиком показались сначала руки, а затем голова. И скоро человек уже стоял у собственного памятника.

— Здорово, майор! — грубовато приветствовал его старик. Тот попытался встать по стойке «смирно», но у него ничего не получилось. Он напоминал марионетку, которую дергают за ниточки.

— Ты мне нужен, — продолжал старик. — Ступай в деревню, чтобы до рассвета был у меня.