Загадка старой колокольни

Я поглядел внимательнее и увидел на голубом фоне неба три движущиеся точки: одна крупная и две по бокам помельче. Это были три птицы. Но как высоко они поднимались, еле-еле видны!

— Может, — шепчет Лёнчик, — это и есть то большое и чёрное, как ночь?.. Помнишь, что напугало нас на колокольне?..

— Сокол?

— Да. И два птенца… Тоже тренируют крылья перед дальней дорогой.

Мы ещё долго следили за ними, пока они не растаяли в голубизне, подавшись куда-то на юг.

Дедушка пошёл домой, а мы с дядькой Прокопом ещё пошли в спортзал.

Но лучше бы мы туда не ходили. Потому что мне было очень больно видеть, как дядька Роман, героически проведя со своим соперником два раунда, в третьем, добавочном, неожиданно упал…

Его соперник вновь выбрал момент и нанёс сильный удар левой рукой, от которого дядька Роман не устоял.

Я был так подавлен, что и не заметил, как по щеке потекла слеза.

РАБОТА СДЕЛАНА!

Уже и осень отплакала дождями, уже и зима отстонала вьюгами, а дедушка всё ходил на завод, в цех, в свой «кабинет», отгороженный щитами из голубого пластика.

И лишь в апреле, когда на деревьях появились тугие почки, а потом и первая клейкая листва, когда вокруг старого монастыря зазеленели молодые всходы разрыв-травы, вот тогда…

О, каким был дедушка в этот день! В день, когда должны были поднимать на колокольню часы!

На завод пошёл рано. А когда мы после уроков тоже заглянули в цех, он уже кончал упаковывать детали часового механизма. Каждую смазывал, заворачивал в бумагу, потом в мешковину и складывал в ящик. Бронзовые втулки затыкал хлебными корками, чтобы уберечь от повреждений во время транспортировок. И всё это делал с такой осторожностью, словно имел дело с хрусталём.

Я взглянул на него. Торжественная сосредоточенность, праздничность светились в глазах, в каждой морщинке.

Мы с Лёнчиком хотели помочь ему, но он нас отстранил:

— Спасибо, хлопчики, я и сам управляюсь… А вы, — он поставил в уголок своего «кабинета» стул, смахнул пыль, показал рукою на него, — садитесь вот здесь и смотрите, если желаете…

Время от времени в комнату заглядывал кто-нибудь из рабочих:

— Так, значит, в дорогу готовитесь?

— Сегодня двинемся… На постоянное место жительства…

— Удачи вам! Охотникам говорят — ни пуха ни пера, а вам, наверное, надо пожелать точного хода…

Дедушка счастливо улыбался, качал головою:

— Спасибо…

Заглянул директор завода:

— Вам помощь какая-нибудь нужна?

— Да у меня же гвардия помощников, — показал на нас с Лёнчиком.

Директор поздоровался с нами, как со старыми друзьями, подмигнул:

— За этих я уверен… Им только дай точку опоры, они и всю планету перевернут… Правда же, ребята?

Мы смутились. Положение наше в этот миг, да ещё при таких словах, было незавидное, потому что дедушка работал, а мы бездельничали, сидя на стуле. Я хотел уже пожаловаться, что дедушка сегодня не допускает нас к работе, но директор завода продолжал:

— Поднять такую махину на стометровую высоту не так-то просто.

— А мы уже приладили блочок, установили лебедку… После смены соберётся вся моя бригада и как-нибудь управимся…

Дедушка говорил с таким весёлым энтузиазмом, словно был не старый, седоусый и белоголовый дед, а молодой человек, полный сил и энергии. Рукава его тёмной спецовки были засучены, чтобы не мешали, ворот расстёгнут, фуражка сдвинута чуть ли не на самый затылок.

Вскоре смена кончилась, и в дедушкин «кабинет» начали сходиться все, кто помогал нам в работе: дядька Роман и дядька Прокоп, человек семь из литейного и механического цехов. К широким цеховым воротам подъехала грузовая машина, на неё начали складывать ящики и всё другое оборудование.

— Осторожно, осторожно! — покрикивал дедушка то одним, то другим грузчикам. — Часы — что нежнейшее яблоко, они не любят ни резких толчков, ни ударов.

Рабочие отделывались шутками, но всё же обращались с необычным грузом весьма деликатно.

Но вот уже всё погружено в машину.

— Ну, молодой рабочий класс, — сказал дядька Роман, — садитесь, поехали…

Он поднял сначала Лёнчика под мышки и передал его дядьке Прокопу, который стоял в кузове, потом меня. В кузове разместились все рабочие. Дедушка устроился в кабине, и мы двинулись.

Оказывается, возле колокольни уже хлопотал тот старик сторож, который когда-то прицеливался в нас палкой, будто из ружья, укреплял к столбу, вкопанному в землю, лебёдку, наматывал на барабан трос.

— О, если эти два казака тут, — кивнул он на нас, — значит, дело пойдёт хорошо. Они такие, что и в ушко иголки пролезут. Только почему же вы без третьего дружка?

— Это кого же? — удивился я.

— А пёсика… Забыли? Серый, бородатый…

— Ну вот ещё, — махнул рукой дедушка, — ещё мне только здесь пёсиков не хватало… — Потом серьёзно пояснил: — Круть выбыл из игры из-за бездарности своей… За несколько лет только и научился что приносить брошенную палку. А дальше — никуда… Так что в квартире сидит за сторожа…

Начали разгружаться.

Я давно заметил, что дедушка дядьке Роману доверяет больше всех. Он чем-то был похож на моего дедушку: неторопливый, ничего лишнего ни в слове, ни в жесте. Зато когда уж что-либо делал, то делал ладно.