Загадка Ватикана

Каноник пожал плечами, не сочтя нужным ответить на столь коварный выпад, выходящий за пределы приличия, и продолжил:

— А этот дар назира! Что еще за выдумка? В Ветхом Завете назир связан с обетом, данным Богу. Назират обязывал человека к воздержанию и, дабы все знали об этом, требовал никогда не стричь волосы… Самсон, к примеру… Самуил, опять же… нигде в Писании не говорится, что назират влияет на боевые подвиги.

— Поэтическая вольность… — не очень уверенно возразил нунций Караколли, которого начинала раздражать сварливость каноника. — Мы имеем дело с легендой, а не с теологическим трактатом.

— Вольность! — возмутился Тортелли. — Вольность! Вот так в наше время и впадают в атеизм. Повсюду царит разнузданное воображение. И вы считаете это поэзией?

Кардинал положил руку в красной перчатке на плечо каноника, чтобы успокоить его, и произнес по-латыни:

— «Придите в себя…»

Затем, прикрыв глаза, он, казалось, полностью отключился от происходящего. Однако легкий блеск глаз За приспущенными веками предупреждал, что внутренне кардинал был настороже.

Взял слово профессор Сальва.

— Дорогие коллеги, не стану пока углубляться в содержание легенды. Напомню только, что нам известно о существовании текста, единственного в своем роде, который никогда-никогда не подвергался переписке. И это в XI веке! Столетием позже Венсан де Бове вскользь упоминает о нем в «Зеркале истории». Напоминаю: «Утерянная история Сильвестра, языческое имя которого было Басофон». И ничего более, кроме известной фразы Родриго де Серето в его сборнике легенд: «Этого Сильвестра не надо путать с Басофоном…» В действительности Родриго имеет в виду папу Сильвестра, сражавшегося с арийцами и умершего в Риме в 335 году. И тем не менее можно спросить себя, по какой такой странной причине он приводит имя Басофона, тогда как, согласно «Житию», последний родился на двести лет раньше. Одним словом, вернемся к XI веку, времени написания нашего «Жизнеописания». А точно ли то был XI век? — Безо всякого сомнения, — ответил профессор Стэндап. — Особенности написания характерны для этой эпохи. Что касается языка, то это латинский, перемешанный с кельтскими словами. Он архаичен и в то же время софистичен, что позволяет думать о длительном устном распространении легенды, прежде чем нашелся писец, записавший ее с сохранением некоторых народных оборотов речи. А мы знаем, что все страсти и жизнеописания греческого и латинского происхождения никогда не появлялись позже X века. Отдельные следы, правда, можно обнаружить в VIII веке, не раньше. Первые греческие и латинские манускрипты жизнеописаний датируются 930—935 годами, так же как и амплификация Симона Метафраста, глосса Никетаса Пафлагонянина, поэма о Флодоарде и многочисленные коптские, древнесирийские и англосаксонские версии, которые все вертятся вокруг легенды о Сильвестре-Басофоне, но никогда не упоминают его имени и не затрагивают сути сюжета.

— Рассуждая по аналогии, — уточнил нунций, — во всех этих манускриптах время от времени появляется тень Басофона, но никак не его личность.

— Дело в том, — предположил Сальва, — что Басофон олицетворяет собой варвара. Его имя мелькает в манускриптах, потому что он, как говорится, стоит у порога и в любой момент может обрушиться на цивилизацию. Похоже, в этой легенде мы сталкиваемся с двумя противоположностями: христианизация варвара, хотя и преждевременная, и в то же время использование варвара для распространения Благой Вести.

— Короче говоря, — заключил Стэндап, — Басофон есть сын язычника Марсиона и христианки Сабинеллы. И в нем постоянно борются две силы.

— «Подобное лечат подобным…» — произнес по-латыни кардинал, открыв левый глаз, почему-то напомнивший стеклянный шарик.

— А не послушать ли нам продолжение перевода? — предложил Сальва. — Мне кажется, сюжет становится захватывающим.

— Захватывающим!.. — чуть не ругнулся каноник. — В какую же ловушку мы попали!

И тем не менее он включил свой магнитофон, издавший подозрительное скрипение, словно старенький аппарат, записавший в прошлом немало благочестивых слов, тоже опасался худшего. Адриен подумал: «Не существует абсолютных знаний. А через этот пробел мы придем к истине».

ГЛАВА VI,

в которой мы узнаем о спесивости Басофона и о злосчастных событиях, порожденных ею

«Приближался день схождения на Землю. Сабинелла, бедная мать, истово молилась, убежденная, что Басофон унаследовал нечестивость своего отца. Не для того Ли приняла она мученичество на Земле, чтобы претерпевать еще более изощренные и не менее болезненные муки в Раю? А юноша, видя беспокойство матери, не только не понял истинной его причины, но посчитал, что она поступает неблагоразумно. С чего ей огорчаться? Разве ее сын не был единственным смертным, удостоившимся при жизни Рая? Разве это не выделило его из всех остальных? Кто, как не он, вернется в Фессалию сражаться с идолопоклонниками?

Басофон пыжился от гордости, будто уже стал героем. Сатана же воспользовался этим, чтобы потешиться над молодым человеком. Вот что он решил.