Загадка Ватикана

— Какая глупость! Стража, схватить этого идиота! Как только солдаты ринулись к Басофону, он сделал шаг назад, да так удачно, что они чуть было не опрокинули губернатора. А Басофон расхохотался:

— Моя сила добыта в аду. Вам со мной не сладить!

Солдаты вновь попытались скрутить Басофона, но он с такой ловкостью завертел палкой над головой, что нападавшие мгновенно очутились на полу.

— Неплохо, — бросил губернатор, весьма испугавшись, но не потеряв достоинства. — Тебе бы не плотником быть, а воином. Я сделаю тебя одним из моих телохранителей. Что ты об этом думаешь?

— Я думаю, что ваш дом построен криво, — ответил Басофон.

— Это ты уже говорил.

— А это значит, что и мозги ваши сдвинуты набекрень.

Солдаты поднялись и ждали нового приказа схватить самозванца. Но губернатору, хотя и озадаченному столь дерзкими словами, понравилась смелость чужака.

— Пройди в зал для аудиенций, чтобы я мог по достоинству оценить границы твоего бахвальства. А потом уж я подумаю — повесить тебя или обезглавить.

Они прошли в просторное помещение с таким обилием сверкающих золотых украшений, что Басофон невольно зажмурил глаза. Губернатор уселся на некое подобие трона на возвышении.

— Ну?

— Экселенц, вам следует приказать выставить на всеобщее обозрение Святой Образ.

— Это почему же?

— Чтобы в Эдессе снова установился мир. Дом ваш сгорел из-за недостатка почтения к этой драгоценной реликвии.

— Кощунство! Царь думал так же, как и ты. Он ударился в набожность и часами молился перед ничтожным куском ткани. А между тем царство его приходило в упадок. Вот почему мне пришлось взять бразды правления в свои руки. Но почему я тебе все это рассказываю?

— Потому что никто не может скрыть от меня правды.

— Дурак набитый! Я говорю так потому, что ты все равно умрешь. Значит, по-твоему, мне следует почитать эту тряпку? Я прикажу бросить ее в огонь. Вместе с тобой. Стража, схватить этого болтуна!

На этот раз Басофон и не старался защищаться. У него отняли палку, связали за спиной руки. Под руководством губернатора его провели к часовне с остроконечной башенкой, где хранился саван».

ГЛАВА XVI,

в которой читатель отправляется в Польшу, встречает довольно странных ученых и продолжает слушать «Жизнеописание»

Магистр Караколли с трудом закончил перевод. Текст показался ему своеобразным, пересыпанным новыми лингвистическими закавыками. Складывалось впечатление, будто автор издевался над будущим переводчиком. («И не без основания!..» — подумал Сальва.) Дойдя до конца семнадцатой главы, нунций пустился в горькие откровения:

— Что узнаем мы из этой истории кроме того, что у Басофона были сильные руки? Его схождение в ад является классическим. Искушение женщиной — тоже. Ах, мы теряем время! А что же с беднягой Стэндапом?

Сальва возразил магистру:

— Позвольте с вами не согласиться. Во-первых, мне кажется что упоминание о саване Христа представляет интерес особенно сейчас, когда наши ученые сильно озабочены плащаницей из Турина. А вам известно, что было бы крайне важно знать, как мандильон, доставленный из Эдессы в Константинополь в 944 году, мог оказаться во Франции, в семействе Шарни в 1353 году? Если это действительно тот случай, то ткань, упомянутая в «Жизнеописании», оказаться могла тем самым мандильоном, который впоследствии окажется знаменитой туринской реликвией. Мандильон — это эллинизированное арабское слово «мандул», означающее «покров».

— Манускрипт на древнесирийском в настоящее время находится в Санкт-Петербурге, датируется он концом V века и свидетельствует об особых отношениях между Абгаром и Иисусом, о чем и упоминается в нашем манускрипте, — посчитал нужным уточнить Мореше. — Могу констатировать, что в Национальной библиотеке в Париже существует Новый Завет, написанный в 1264 году, где осуждается эта легенда, а манускрипт 1584 года — в Ватиканской библиотеке, включающий в себя один экземпляр ответа Иисуса. Таким образом, речь идет о древней легенде, дошедшей до эпохи венецианской редакции нашего «Жизнеописания»…

— Без всякого сомнения… — выговорил измотанный нунций. — Но все эти рассуждения не помогут нам найти профессора…

— Как бы не так! — воскликнул Сальва. — Видите ли, профессор Стэндап быстрее нас понял, что все это означает. И сделал свои выводы.

— Какие выводы?

— Уехал в Польшу.

— «Ma come, in Pologna?» [11]

В этот раз нунций Караколли спросил себя, не ошибается ли Сальва. В Польшу? Почему именно в Польшу?

— Да потому, что современный фальсификатор — поляк. И его святейшество — тоже поляк. Есть тут какая-то цепочка случайностей, за которую ухватился Стэндап. Мы тоже поедем в Краков, и не откладывая. Не будем терять времени.

— А почему в Краков? — недоумевал магистр Караколли.

— Именно там находится самый крупный польский центр по изучению Средневековья. Наш фальсификатор работал там. И именно оттуда он привез в библиотеку Ватикана псевдоманускрипт, заменил его на подлинник, который лежал в другой папке. Так что все очень просто.

— Возможно ли это? А как же все принятые меры предосторожности, сигнализация, системы наблюдения? — произнес отец Мореше.