Загадка Веры Холодной

– Какая ты у меня умница! – восхитился Владимир. – Все понимаешь. Так-то оно так, но я предпочитаю настоящие дела, а не высосанные из пальца. И чтобы клиент мне доверял, иначе получается не дело, а одно сплошное расстройство…

– Прикажете подавать? – осведомилась появившаяся в дверях Клаша.

Голос ее был трагически скорбным, а лицо бледным как мел. Полтора часа назад, еще до приезда Владимира, на кухне произошел скандал, потребовавший Вериного вмешательства. Пока Ульяна ходила за провизией, Клаше вздумалось навести порядок на кухне. Она утверждала, что просто хотела помочь, но Ульяна увидела в такой помощи покушение на свою кухарочью власть и вместо благодарности начала ругаться. Более всего ее задело то, что Клаша посмела выбросить муку, объявив ее испорченной. Клаша начала оправдываться, Ульяну ее оправдания разозлили еще больше. Слово за слово, оскорбление за оскорблением, и женщины «сцепились языками» так, что уже были готовы вцепиться друг другу в волосы. Всерьез, не понарошку. Вера, прибежав в кухню на шум, увидела не Клашу с Ульяной, а двух разъяренных фурий с раскрасневшимися, искаженными злобой лицами.

– Мука крупчатошная! – кричала в лицо Клаше Ульяна. – Первого разбора! Десять копеек фунт! А ты выбрасывать?!

– Десять копеек фунт?! – заметив появление Веры, Клаша решила сделать ее своей союзницей. – Как бы не так! За семь небось купила, а три в карман положила!

– Три в карман! – задохнулась от ярости Ульяна. – Ах ты, змея!

– От змеи слышу! – парировала Клаша. – Спортила муку, так молчи! Я ж ее попробовала! Прелая была мука, совсем не такая по вкусу, как годная!

– Прелая?! Я спортила?! Я муку в берестяном туеске храню! Поглядите сами, Вера Васильевна!

Ульяна предъявила Вере пустой туесок, а затем для полноты впечатления и помойное ведро, где вперемешку с очистками и обрезками лежала мука.

– Да где хочешь храни! – не унималась Клаша. – И не забывай у своего туеска крышку как следует закрывать! Я и полезла туда, потому что крышка была плохо закрыта, а ну как, думаю, какая насекомая туда заползла. Ну и попоробовала, потому что странной мне мука показалась!

– Насекомая?! – взвилась Ульяна. – Да здеся окоромя тебя насекомых нет! И туесок я всегда закрываю как следовает! Не ври, лучше признайся, что захотела мою репуртацию испортить! Небось кто-то из твоей шелапутной родни на мое место позарился, вот ты и стараешься, позоришь меня почем зря!

От ведра плохо пахло, поэтому Вера велела Ульяне немедленно его вынести. То было не просто хозяйской прихотью, а хитрой уловкой. Пока Ульяна выносила ведро, Клаша немного успокоилась, а Вера успела объяснить ей, что припасы, даже испорченные, не следует выбрасывать, не спросив Ульяны. На кухне хозяйничает кухарка, это ее владения. Клаша пообещала, что более так поступать не станет. Вера дождалась возвращения Ульяны, которая была уже гораздо спокойнее, нежели перед уходом, заставила обеих женщин помириться, а когда они расцеловались в знак примирения, подарила им по полтиннику. И не забыла сказать, что при следующем скандале удержит с каждой по рублю. Умный правитель правит кнутом и пряником, но лучше все же пряник давать почаще, а про кнут вспоминать только на словах…

– Тебе нездоровится? – озабоченно спросила Вера, вставая со стула. – Ступай приляг, я сама все подам.

Ей вдруг подумалось, что Клаша может быть беременна. Больно уж разительная перемена с ней произошла. Совсем недавно на дикие крики сил хватало и лицо было красным, словно свекла, а сейчас… Или то ссора с Ульяной так на нее подействовала? Надо же, какая, оказывается, Клаша чувствительная.

– Я справлюсь, – пролепетала Клаша. – Ульяна поможет. Вдвоем справимся.

– Что с ней? – спросил Владимир, когда Клаша ушла. – Прямо как подменили Клашу.

Вера начала рассказывать ему о сегодняшней ссоре, но досказать не успела, потому что из коридора послышались грохот и звон, а чуть позже (Вера и Владимир еще не успели выйти из столовой) раздался истошный крик.

– А-а-а!

В коридоре Вера увидела страшную картину. Клаша лежала лицом вниз, точнее – вбок, глаза ее были закрыты, а изо рта толчками вытекала желтая пена. При этом Клаша негромко, но очень страшно хрипела и дергала ногами и руками (руками, кажется, больше). Перевернутый поднос валялся в аршине от Клашиной головы, пол был залит постными щами, среди осколков там и здесь валялись румяные пирожки. Владимир очень любил, чтобы к щам подавались пирожки, к постным – с капустной, а к скоромным – с мясной начинкой. В среду Ульяна готовила постные блюда, несмотря на шутки Владимира относительно того, что в коротком промежутке между Петровым и Успенским постами можно не поститься по средам, довольно и одних постных пятниц.

Ульяна, округлив глаза и прижав руки к щекам, стояла над Клашей и все тянула свое пронзительное:

– А-а-а!

– Уведи ее! – велел Владимир, опускаясь на колени возле Клаши.

Вера осторожно обошла лежавшее на полу тело, взяла Ульяну за плечи, встряхнула что было мочи и сказала:

– Пойдем!