Загадка воскресшей царевны

Домнешуара изумленно уставилась на него своими дивными черными очами: уж очень не вязался такой важный заказ с обликом невзрачного, усталого, покрытого толстым слоем дорожной пыли субъекта. Обычно международные разговоры заказывали лощеные, отлично одетые господа, говорившие с английским, немецким или французским акцентом. Опытное ухо телефонистки подсказало ей, что запыленный субъект – или поляк, или русский, а значит, не имел никакого права на ее благорасположение. И содержание его переговоров телеграфистку ничуть не заинтересовало, хотя, по долгу службы, она должна была подслушивать и записывать для Сигуранцы[18] переговоры официальных лиц. Но, во-первых, запыленный господин совершенно не походил на официальное лицо, во-вторых, телеграфистка не знала русского языка, а заказанный разговор с господином Боткиным шел именно по-русски.

Бывший посол Российской империи в Румынии Станислав Альфонсович Поклевский-Козелл был бы очень озадачен, услышав этот разговор!

– Здравствуйте, Сергей Дмитриевич[19]. Это Самойленко, – начал Тарасий Данилович.

– Я ждал вашего звонка, – ответили ему. – Удалось повидать ее?

– Удалось.

– И каково ваше мнение?

– Почти убежден, что это та самая девушка, которую я видел однажды в ставке государя-императора в Могилёве, – с воодушевлением сообщил Самойленко. – Я запомнил это ее характерное движение – замереть, независимо вздернув подбородок… И смех, ее особенный хрустальный смех! Поверьте, что та, другая, вернее, первая, смеялась совсем иначе! Это сенсация, самая настоящая сенсация!

– Никаких сенсаций! – последовал приказ. – Пока полное молчание. Скажите, а вы ее видели в ставке однажды или несколько раз?

– Ее – один раз, – ответил Самойленко.

– А еще когда-нибудь видеть семью государя в Могилёве вам приходилось? – вкрадчиво спросил Боткин.

– Да, конечно, – пылко подтвердил Самойленко. – Причем именно семью государя! С ними тогда были великий князь Александр Михайлович и его супруга Ксения Александровна, а на них, насколько мне известно, хлопоты господина Столыпина и созданного им Особого отдела не распространялись. Едва ли они были в курсе придуманных им мистификаций и согласились бы в них участвовать!

– Значит, вы подтверждаете, что это та самая девушка, которую вы видели в ставке? – настойчиво повторил Боткин. – И готовы в этом поклясться?

– Сергей Дмитриевич, вы не раз имели случай убедиться в моей безупречной зрительной памяти, – с некоторым оттенком обиды проговорил Тарасий Данилович. – Да, я подтверждаю: это она. И я готов в этом поклясться!

– Отлично… – протянул Боткин. – Надеюсь, ваш шеф ни о чем не подозревает?

– Вы имеете в виду Козла? – не без презрения поинтересовался Самойленко. – Но я-то считаю своим шефом вас…

– Кстати, вы слышали очень забавную историю, которая касается фамилии Станислава Альфонсовича? – усмехнулся Боткин, пропустив мимо ушей эту отнюдь не тонкую лесть.

– А что за история? – живо поинтересовался Самойленко.

– Наш бывший военный министр Сухомлинов полагал, что эта часть фамилии – Козелл – компрометирует и самого Поклевского, и весь русский дипломатический корпус. Поди-ка объясни всем, что буквы «ё» там нет, надо ставить ударение на «о», да еще и писать слово «Козелл» с двумя «л»! Однако обсуждаемое лицо не согласилось на перемены в родовой фамилии, и Сухомлинов направо и налево рассказывал: «Поклевский и слышать не хочет никаких доводов, говорит, что если уберут Козла, то и он уйдет». Забавно, не правда ли?

Самойленко угодливо хохотнул, хотя в 1915 году, когда эта история произошла, ее не повторял только ленивый как в Румынии, так и в Министерстве иностранных дел, при котором Самойленко служил тогда курьером по особым поручениям, поэтому она была ему отлично известна.

Однако смех смехом, а время разговора шло, причем каждая секунда истощала и без того довольно тощий кошелек Самойленко, поэтому он не вполне уклюже вернулся на более деловую стезю.

– Господин Поклевский услышал от меня совершенно другую версию, – заверил он Боткина. – Что прикажете делать дальше? Может быть, мне есть смысл попытаться встретиться с ней?

– Ни в коем случае не делайте ничего подобного! – последовал категоричный ответ. – Ваше дело – в течение ближайших трех дней получать информацию, остается ли интересующая нас особа на месте, не собирается ли куда-то уехать, а буде она все же куда-то направится, вы должны точно знать, в каком направлении отбыла, где ее искать.

– В течение трех дней? – удивленно повторил Самойленко. – А потом?

– Потом приедет мое доверенное лицо, – пояснил Боткин. – Оно отправится из Берлина ближайшим поездом. Приедет – и сразу свяжется с вами.

– Каким образом я узнаю вашего человека? – с любопытством спросил Самойленко.