Загадка XIV века

Причина, по которой Джан-Галеаццо собирался обратиться к герцогу Бургундскому, осталась невыясненной. Джан-Галеаццо был правителем, который, преследуя свою цель, играл две роли и в случае необходимости готов был отказаться от одной в пользу другой. Желая заполучить союзника в борьбе против Флоренции и Болоньи, он понимал, что при страдающем провалами сознания короле и при политическом противоборстве дяди и племянника Франция находится на перепутье, к тому же «насильственный путь» после смерти Климента имеет туманную перспективу. В переговорах с де Куси Галеаццо одновременно налаживал отношения с техническим правителем — императором Венцеславом, который, как и сам Галеаццо, нуждался в поддержке против внутренних врагов. Чтобы подтвердить свой императорский титул, Венцеслав должен был рискнуть и поехать в Рим, где бы его официально короновал папа. Богатство Висконти могло сделать это путешествие возможным. В 1395 году, в обмен на сто тысяч флоринов, Венцеслав продал Джан-Галеаццо титул наследственного герцога Милана с властью над двадцатью пятью городами. Такой титул в Италии появился впервые, с этого момента век городов-государств сменился веком деспотов. Венцеславу это не помогло, противники обвинили его в нелегальном отчуждении имперской территории и сместили, прежде чем он успел совершить путешествие в Италию.

Пока де Куси прилагал усилия к ускорению кампании против Генуи, у него за спиной стряпали другую сделку. Коалиция, в состав которой вошли Флоренция, Бургундия и королева Изабо, понудила дожа Адорно передать Карлу VI власть над Генуей в обход герцога Орлеанского и Висконти. Карлом можно было манипулировать, поскольку в 1395 году он стоял на пороге очередного приступа безумия. В «печальном марте» этого года, узнав, что король за триста тысяч франков выкупил интересы герцога Орлеанского в Генуе, де Куси обнаружил, что работает на другого заказчика. По заданию короны он теперь договаривался о перемирии с дожем Адорно, но тот быстро нарушил договор и устроил блокаду с целью отвоевать Савону. В июле, пока шла оборона, Ангеррана на четыре дня обездвижила «раненая нога». Неизвестно, было ли это новое ранение или дала о себе знать старая рана, случившаяся десять лет назад. В документах его имя встречается изредка, словно лоскут ясного неба, проглядывающий среди движущихся темных туч.

К августу осаду сняли, король Франции подтвердил суверенитет Савоны, и кампания де Куси закончилась. Последний раз его имя всплывает 13 октября среди ста двадцати всадников, покинувших Асти и в тот же вечер добравшихся до Турина по пути к еще одному переходу через Альпы. Людовик приветствовал возвращение де Куси во Францию подарком, вернее, деньгами — 10 000 франков, — «чтобы помочь ему за все то, что он выстрадал в Италии». Фактически де Куси добыл для французского короля, если не для герцога Орлеанского, долгожданный плацдарм в Италии. На следующий год Генуя официально признала французское правление. В 1409 году народное восстание свергло французов, однако наследники Карла и Людовика Орлеанского — Карл VIII, Людовик XII и Франциск I претендовали на Геную вплоть до XVI века.

Пока де Куси был занят Генуей, двор и Парижский университет совместно пытались сместить Бенедикта XIII. Французы прекрасно его знали, однако встретили избрание испанца с обидой: пусть он и благородного происхождения, но с Валуа, Бурбонами и графами Савойскими в родственных отношениях не состоит, не то что Климент, который, с французской точки зрения, был «одним из нас». Окончание схизмы сделалось насущной необходимостью, поскольку нестерпимо хотелось начать крестовый поход. Венгерские послы направлялись во Францию, а патриархи Иерусалима и Александрии уже приехали с горестными вестями.

История повторилась: смиренный архиепископ Бари за одну ночь обернулся свирепым Урбаном VI, а тонкий и дипломатичный Педро де Луна мгновенно преобразился в добродетельного и несгибаемого Бенедикта XIII. Отчаянный призыв университета не откладывать «ни на день, ни на час, ни на минуту» намерение де Луны снять с себя полномочия оставил Бенедикта безучастным, хотя риторика, автором которой был снова Клеманж, раскрошила бы и гранит. Если он уйдет, писал университет, то «тем самым обретет вечный почет, бессмертную славу, всеобщую похвалу». Если же он отложит отставку хотя бы на день, за этим последует второй, а затем и третий день. Его дух ослабеет, набегут льстецы и карьеристы со сладкими речами и дарами и под маской дружбы «отравят ваш мозг страхом перед ужасными последствиями, охладят желание свершить сей благородный и трудный шаг. Если вы готовы сегодня, то зачем дожидаться завтрашнего дня? Если же не готовы, то завтра будете еще менее готовы. В ваших руках мир и здоровье церкви». Если соперник откажется подать в отставку, когда Бенедикт сложит с себя полномочия, тем самым он обречет себя на проклятие и станет в глазах людей «самым несговорчивым схизматиком», что даст католикам право его сместить.