Загадка XIV века

Ни один врач и ни одно лечение во время последующих приступов Карлу не помогли. Неухоженному шарлатану со злыми глазами и псевдомистическим именем Арно Гийом позволили лечить Карла. У Арно была книга, которую Бог якобы дал Адаму, с помощью этой книги человек мог преодолеть все болезни, произошедшие от первородного греха. (Был в истории похожий человек по имени Распутин — тот, заручившись расположением царицы и придворных, утверждал, что болезнь цесаревича вызвана колдовством, однако, не сумев справиться с высшими силами, был убит.) Обращались и к другим знахарям, были использованы все средства, но ничто не помогало. Привлекали даже врачей из Парижского университета, которые должны были разоблачить и наказать «колдунов». Два августинских монаха, не добившись результатов от магических заклинаний и жидкости, полученной из истертого в порошок жемчуга, предложили сделать на голове короля надрезы. Когда это им запретили, монахи обвинили королевского цирюльника и консьержа герцога Орлеанского в колдовстве, а после того как те были оправданы, перенесли свои обвинения на самого герцога. В результате монахов привлекли к суду и пыткам, и те сознались в своей лжи, сказали, что они колдуны и прислужники дьявола. Их лишили клерикального статуса, передали в гражданский суд, после чего казнили.

Одержимость колдовством в случае с Карлом показала усиление веры в оккультные науки. Тревожные времена способствуют распространению веры в торжество зла, а в XIV веке верили в то, что зло с помощью дьявола творят отдельные люди или группы людей. Из этого же разряда и повышенное внимание к «ведьмам». К 1390-м годам инквизиция официально признала колдовство равносильным ереси. Церковь защищалась, ее разрывала схизма и осаждали несогласные, требовавшие реформы. Словно обычный человек, она чувствовала себя окруженной недобрыми силами, среди которых колдуны и ведьмы виделись посредниками, исполняющими волю дьявола. В это время, в 1398 году, теологи из Парижского университета торжественно объявили, что для колдовства нужен договор с дьяволом и что черная магия отравляет общество.

Жертвой таких настроений стал бедный сумасшедший король. «Во имя Иисуса Христа, скажите, — кричал он во время одного из приступов, — есть ли среди вас человек, кто в заговоре со злом, от которого я страдаю? Прошу вас, не мучайте меня, дайте мне умереть». После этого жалобного призыва, надеясь усмирить гнев небес, правительство издало распоряжение, грозившее богохульникам серьезными наказаниями и разрешавшее духовникам исповедовать осужденных на смерть заключенных. Парижские «Ворота ада» (Porte de l’Enfer) были переименованы в ворота Сен-Мишель.

В последующие годы приступы короля непредсказуемо приходили и уходили. В 1399 году он пережил шесть атак, каждая из которых была сильнее предыдущей; однажды король от страха забился в угол: Карл вообразил, что он стеклянный и его могут разбить, в другой раз он рыскал по коридорам и выл, словно волк. В перерывах между приступами Карлу хотелось вести себя, как подобает королю, хотя бы в церемониальных представлениях. В эти времена, говорят, он восстанавливал супружеские отношения с Изабо, и между 1395 и 1401 годами она родила четверых детей, хотя и не существует доказательства относительно их отцовства.

Кокетливая и чувственная, так и не избавившаяся от сильного немецкого акцента, униженная пренебрежением сумасшедшего супруга, Изабо оставила Карла на пажей и на девушку, занявшую ее место. Это была дочь королевского конюшего, Одетта де Шандивер, она была похожа на Изабо, и народ прозвал ее «маленькой королевой». Изабо же полностью отдалась удовольствиям и адюльтеру, но в то же время не брезговала политическими интригами и страстным поиском денег. Во Франции она чувствовала себя неуверенно, а потому занялась приумножением личного состояния и помощью своей баварской семье. Она добилась от Карла — неизвестно, в здравые моменты или в помутнении рассудка — выделения средств на свое имя и на имена своих детей в виде земель, домов и отдельных счетов. Сундуки с драгоценностями она держала в разных хранилищах. Ее поведение становилось все экстравагантнее и лихорадочнее, декольте все откровеннее, амуры скандальнее, празднества все пышнее. Двор при королеве стал двором любви, где оба пола брали на себя роли адвокатов и судей и, по словам скептически настроенного современника, обсуждали «на этом смехотворном трибунале самые смехотворные вопросы».