Загадка завещания Ивана Калиты. Присоединение Галича, Углича и Белоозера к Московскому княжеству в XIV в

Подводя в 30-х гг. XX в. итоги изучения вопроса о «куплях Ивана Калиты», Е.Ф. Шмурло в своем историографическом обзоре должен был констатировать, что со времен Н.М. Карамзина историки так и не смогли решить эту загадку²⁶. Все это свидетельствовало о необходимости искать новые подходы к решению проблемы.

Их попытался найти А.И. Копанев. Критикуя взгляды В.И. Сергеевича и А.Н. Насонова, он писал о том, что выражение «купля деда» относительно Галича в завещании Дмитрия Донского вряд ли можно трактовать как своеобразную маскировку насильственного сгона им со своего княжения местного князя в 1363 г. Это не находит своего подтверждения в источниках. В 1362–1363 гг. великий князь согнал с княжения еще одного мелкого князя – Ивана Стародубского и присоединил его удел к своим владениям. Судьба Стародуба, таким образом, была одинакова с судьбой Галича, однако Стародуб не упомянут среди «купель деда», то есть здесь великокняжеская власть почему-то не прибегла к столь удобной, казалось бы мотивировке свершившегося факта²⁷.

Заслугой А.И. Копанева стало то, что он впервые перевел из теоретической плоскости в практическую вопрос о том, владел ли в действительности Калита своими «куплями», или же они стали собственностью московских князей лишь при Дмитрии Донском. Для этого он привлек данные генеалогии, в частности родословное предание Аничковых. Оно дошло до нас как приписка XVII в. к Никоновской летописи (в списке Оболенского). Судя по нему, к Ивану Калите из Большой Орды выехал царевич Берка, которого митрополит Петр крестил с именем Аникий. «…Князь велики Иванъ Даниловичь Калита даша ему вотчинъ и поместей множество и пожалова ево Белымъозеромъ подъ Микулою Воронцовымъ и сверхъ ему Микулы пожаловалъ гостиную пошлину». Разбирая этот источник, А.И. Копанев, хотя и обнаружил в нем ряд несоответствий с хронологией, в целом нашел его заслуживающим доверия, особенно в тех деталях, которые не имело смысла придумывать, в частности о добавке гостиной пошлины при получении кормления на Белоозере. На взгляд исследователя, этот источник важен тем, что показывает наличие фактического владения московских князей на Белоозере уже в достаточно ранний период²⁸.

Но каким же образом московские князья закрепились на Белоозере? Изучая родословные росписи и предания, А.И. Копанев выяснил, что современник Калиты белозерский князь Федор Романович был женат на его дочери Федосье. По мнению историка, этим браком Калита подчинял белозерского князя. «Брал ли Федор Романович при заключении брака какие-либо обязательства на себя, – не известно. Но ясно одно, брак великокняжеской дочери с князем слабого удела означал еще большее подчинение последнего. Удел был подчинен Москве, судьба его была предрешена»²⁹. Весьма знаменательным оказывается для него, что подобные родственные связи можно проследить в связи с другой «куплей» Калиты. Угличский стол после смерти в 1320 г. бездетного углицкого князя оказался выморочным и перешел к ростовскому князю Константину Васильевичу, женившемуся в 1328 г. на другой дочери Калиты – Марии. «Родственные отношения и в данном случае выражали лишь подчиненное положение ростовского князя. Это очевидно из того, что в Ростов Калита посылает своего наместника боярина Василия Кочеву, который был там полновластным хозяином. История с ростовским князем интересна еще и тем, что она напоминает нам Белоозеро – ведь на Белоозере сидел также зять Ивана Калиты, князь Федор Романович, когда Калита жалует Белоозером своего приближенного. Приведенные факты свидетельствуют, что купли Ивана Калиты были важным этапом в процессе возвышения Москвы», – заключает ученый³⁰.

Но что же тогда в этом случае обозначает слово «купля»? Ответа на этот вопрос А.И. Копанев дать не смог.

Он лишь осторожно высказался по поводу того, что в завещании Дмитрия Донского «за „куплями“ в каждом из трех случаев мыслился определенный успех политики Ивана Калиты, который давал право внуку указать на купли как на основание своих политических действий»³¹.