Загадка женственности

Когда рукопись книги была уже в типографии, а мой младший ребенок — в школе продленного дня, я решила снова пойти учиться, чтобы получить докторскую степень. Вооружившись анонсом о выходе моей книги, копиями документов, удостоверяющих степени бакалавра и магистра (последняя была получена двадцать лет назад), и отчетом об образовательной программе, которую я вынашивала и претворяла в жизнь в округе Рокланд, я отправилась к заведующему кафедрой социальной психологии в Колумбийском университете. Он оказался добродушным и терпеливым, но дал понять, что в сорок два года, после стольких лет расслабления, что я была домохозяйкой, я не смогу выдержать нагрузки регулярных занятий, необходимых для получения докторской степени, и собрать требующиеся статистические данные. «Но у меня в книге содержится статистика», — возразила я. Он не прореагировал. «Милочка, — сказал он, — зачем вам вообще докторская степень?»

В то время я уже начала получать письма от женщин, у которых открылись глаза, которые хотели делать собственные домашние задания, а не просто помогать детям готовить уроки; им тоже говорили, что единственное, на что они способны, — это приготовить клубничный джем или помочь своим детям-четвероклассникам по арифметике. Им стало мало того, что они сами относятся к себе как к личности. Общество должно было перемениться к ним. Ясно, что таким женщинам нельзя было оставаться и дальше «просто домохозяйками». Но что можно было предложить взамен?

Я помню, что я застряла на этом вопросе, когда писала свою книгу. Мне нужно было написать последнюю главу, где предлагалось бы решение проблемы без названия, новые жизненные модели, способы разрешения конфликтов, что позволило бы женщинам как можно полнее реализовать свои возможности и обрести свое «я», живя общественными интересами и не отказываясь при этом от забот о доме, детях, от любви и женской привлекательности. Но я не знала, как это сделать. Понятно было, что сначала нужно осудить старую систему, прежде чем приступить к созданию новой. Формулировка проблемы была необходимым первым шагом. Но этого оказалось недостаточно.

Лично я уже не могла оставаться домохозяйкой, даже если бы захотела. Дело в том, что я стала белой вороной у себя в предместье. Когда я просто писала статьи, которые почти никто не читал, это не было преступлением, тем более что я использовала время, когда дети в школе. К этому относились как к тайному греху, как, например, к привычке с утра выпивать в одиночестве. Но потом, когда я стала писать книги и даже давать интервью на телевидении, грех стал слишком явным и потому непростительным. Женщины, писавшие мне письма, видели во мне героиню, подобную Жанне д'Арк, и я вынуждена была буквально бежать из своего дома и заросшего бурьяном сада, чтобы и вправду избежать сожжения на костре. Хотя у нас с мужем никогда не было недостатка в общении и друзьях, нас вдруг перестали приглашать в гости. Родители учеников, по очереди возившие детей на уроки рисования и танцев, отказались брать моих. Дело в том, что с матерями сделалось дурно, когда я заказала для детей такси, вместо того чтобы везти их самой. Мы вынуждены были переехать в центр города, где все было близко и дети могли добираться, куда им нужно, сами и где я, не оставляя работы, которая требовала частых поездок, могла проводить какое-то время с ними дома. Мне надоело, что на меня все смотрели как на ненормальную.

Сначала враждебность, с которой женщины встретили мою книгу и само движение за эмансипацию, меня поразила и привела в недоумение. Со стороны мужчин подобное не наблюдалось даже в самом начале, хотя тут всего можно было ожидать. Многие мужчины покупали «Загадку женственности» для своих жен, чтобы побудить их снова пойти учиться или работать. Вскоре я поняла, что миллионы женщин, по-видимому, чувствовали так же, как я, но боялись оказаться белыми воронами в своих предместьях. А для тех, кто страшится признаться себе в том, что неудовлетворен жизнью ради детей и мужа, любой, кто, как я, разворошит муравейник, будет представлять опасность.

Я не осуждаю женщин за то, что они испугались. Я сама когда-то боялась. Начать жить по-новому, рассчитывая только на свои силы, не так-то просто. Я всегда опасалась того, что останусь одна. Но возмущение, копившееся во мне все годы, пока я играла роль слабой, беспомощной женушки, — в самом деле становясь тем слабее, чем больше я входила в роль, — стало выплескиваться наружу. Из страха остаться одной я чуть не потеряла собственное достоинство, цепляясь за брак, который держался уже не на любви, а на ненависти и зависимости друг от друга. Мне было легче организовать женское движение, чтобы изменить общество, чем что-то изменить в своей личной жизни.