Загадка золотого кинжала

Крадучись вдоль стены, отделявшей комнату от холла, проклиная даже биение собственного сердца, Саул напрасно пытался утихомирить расшалившиеся нервы. Окна тусклыми серыми квадратами проглядывали сквозь темноту, и благодаря им он смутно различал мебель вдоль всех стен, кроме одной. Наверняка Джоэл Миддлтон именно там – присел на старый камин, невидимый в темноте.

Однако чего же он ждет? И почему эти чертовы крысы мечутся перед камином, словно обуреваемые страхом и жадностью? Именно так вели себя крысы, которых – вдруг вспомнилось Саулу – он видел однажды в мясной лавке: эти крысы в бешенстве и, конечно, безрезультатно пытались добраться до мясной туши, подвешенной слишком высоко.

Саул тенью скользнул вдоль стены, направляясь к двери. Если бы в комнате был кто-то, его нельзя было не заметить: силуэт стал бы виден на фоне окна. И все же пока Саул Уилкинсон, точно призрак в своем белом ночном одеянии, продолжал скользить вдоль стены, никаких зловещих очертаний заметить во тьме он не сумел. Приблизившись к двери, Саул бесшумно закрыл ее, мысленно съежившись при мысли о беспросветной черноте холла там, снаружи.

Но ничего не случилось. В тишине были слышны лишь бешеный стук его сердца, громкое тиканье старинных часов на полке камина и топот лапок невидимых крыс, терзающий рассудок. Саул стиснул зубы, словно услышав вопль своих истерзанных нервов. Даже невзирая на растущий ужас, он мысленно не смог не удивляться, отчего же крысы так упорно снуют перед камином…

Чувство напряжения сделалось невыносимым. Открытая дверь ясно свидетельствовала о том, что Миддлтон или кто-то другой – либо же что-то другое? – проник сюда, в спальню. Но для чего явился Миддлтон, как не убить его? И почему же тогда, во имя Господа, он все еще не напал? Чего он ждет?

Вдруг нервы Саула не выдержали. Тьма душила его, и топот крысиных лапок, словно раскаленные молотки, отдавался, казалось, в голове. Следует зажечь свет, даже если этот свет станет горячим свинцом, который зальет его внутренности.

Спотыкаясь, он подошел к камину и поспешно стал шарить на каминной полке, чтобы найти лампу. И закричал – его крик был скорее кваканьем, сдавленным, ужасным, не сумевшим вырваться за пределы комнаты. Шаря во тьме, он вдруг ощутил под пальцами волосы – волосы на человеческой голове!

Разъяренный визг послышался в темноте у его ног, и острая боль пронзила лодыжку: крыса напала так, словно он был злоумышленником, намеревавшимся украсть у нее что-то очень важное.

Саул, толком не осознавая, что произошло, пинком отшвырнул хвостатую тварь. Голова его кружилась от испытанного потрясения. Он вдруг вспомнил, что на столе лежат спички и свечи, и кое-как, ощупывая руками темноту, побрел в том направлении. И наконец нашел то, что хотел.

Он зажег свечу и повернулся, держа пистолет дрожащей рукой. В комнате, если не считать крыс, не было никого, кроме самого Уилкинсона. Но его округлившиеся глаза замечали только каминную полку… и предмет на ней.

Саул застыл на месте, его мозг не сразу согласился принять то, что обнаружили глаза. Затем он захрипел – звук этот был мало похож на человеческий, – рука его разжалась, и пистолет упал.

Да, несомненно, Джон Уилкинсон был мертв. Пуля пронзила его сердце. Три дня миновало с тех пор, как – Саул видел это собственными глазами – тело Джона положили в новенький гроб и опустили в могилу на старом кладбище семьи Уилкинсонов.

И все же с полки на него смотрел Джон Уилкинсон – лицо у него было белое, холодное, мертвое.

Нет, это не кошмарный сон, не бред безумия… На каминной полке, несомненно, находилась отрубленная голова Джона.

А перед камином металось визжащее красноглазое существо – крупная серая крыса, обуреваемая мерзким голодом и выходившая из себя от невозможности добраться до плоти.

Уилкинсон-старший захохотал – это был ужасный, душераздирающий вопль, который смешался с визгом серого вурдалака. Саул раскачивался взад-вперед, его смех вдруг сменился исступленным рыданием, а затем выкриками, что, как эхо, разносились по старому дому, пробуждая спящих.

Это были крики сумасшедшего. Страх перед увиденным погасил рассудок Уилкинсона, словно пламя свечи.

Глава II

Ярость безумца

Именно эти крики и разбудили Стива Харрисона, спавшего в одной из верхних комнат. Чувствуя, что еще не вполне проснулся, он уже спускался по неосвещенной лестнице, держа в одной руке пистолет, в другой – фонарик.

Внизу он увидел свет, просачивающийся из-под закрытой двери, и решил свернуть в ту сторону. Однако кто-то прошел туда раньше него. Едва Харрисон спустился по лестнице, как заметил фигуру, пересекающую холл, и направил на нее луч фонаря.

Перед ним был Питер Уилкинсон: жилистый, высокий – и с кочергой наперевес. Он издал какой-то несвязный звук, распахнул дверь и ворвался в комнату.

Харрисон слышал, как он воскликнул:

– Саул! Что случилось? На что ты так…

Затем донесся пораженный вскрик:

– О мой бог!

Кочерга с лязгом упала на пол, но очередной вопль Саула перекрыл этот звук.