Загадки Древней Руси

Иллирийцы двигались на юг Европы восточнее италиков. Они заселили побережье Адриатического моря, Северные Балканы, долины Среднего и Нижнего Дуная. Отдельные их группы шли на север через Карпаты и расселились чуть ли не до побережья Южной Балтики. Какое-то время они занимали территорию, сопоставимую по величине с кельтской, но их археологически маркирующие черты довольно быстро исчезли на севере и на Дунае. По-видимому, носители этой культуры быстро перемешались с местным населением и растворились в нем. Собственно иллирийцы с этим этническим именем попали в письменную историю только как обитатели побережья Адриатики и отчасти — запада Северных Балкан.

И вот тут мы, наконец, вплотную приближаемся к собственно славянской проблеме. Запомним такие моменты. Во-первых, то, что какие-то группы иллирийцев, судя по археологическим следам их культуры, появились севернее Карпат. Во-вторых, в римской исторической литературе с I века н. э. впервые появился этноним венеды, относящийся к народу, жившему именно в этих местах — в бассейне Вислы, возможно — до самых ее низовий. В-третьих, на Среднем Дунае, на будущих местах расселения западных славян вперемежку с германцами, но через которые проходили двигающиеся на север иллирийцы, существует древний город Вена. Наконец, в-четвертых, в месте компактно проживавших исторических иллирийцев, на северо-итальянском побережье Адриатики, находится древний город Венеция. Уже в средневековой исторической литературе существовала традиция связывать понятия «ранние славяне» и венеды. Так вот, с тех пор, как ряд археологических памятников севернее Карпат стал отождествляться с иллирийской культурой, у некоторой части исследователей появилось желание считать ранних славян потомками северной ветви иллирийцев. Не будем здесь обсуждать этот вопрос, но мы к нему вернемся в свое время.

А теперь о германцах. Как ни странно, с ними все более или менее ясно, как исторически, так и археологически, и вот почему. С одной стороны, они известны еще в римской исторической литературе, то есть весьма рано. И это потому, что на рубеже эр они активно вмешивались в «геополитические интересы» Римской империи, постоянно наседая с севера на ее рубежи. С другой же стороны, римские авторы, говоря об истории германцев, локализуют их родину в местах, где с конца бронзового века развивались одни и те же археологические культуры — потомки «шнуровиков» и культуры полей погребальных урн. Эти культуры почти не испытывали давления извне — остальные в Европе не очень стремились на север — и плавно эволюционировали в культуру раннего железного века — ясторфскую. Она тоже имеет несколько местных вариантов, но главное, что позволяет считать ее безошибочно собственно германской — то, что она занимала территории, где никого, кроме германцев, не было со времен прихода в Европу индоевропейцев! Это юг Скандинавского полуострова, Ютландия и прилегающие к ней прибрежные земли Южной Прибалтики и Северного моря. Иначе говоря, германцы как самостоятельный индоевропейский этнос осваивали эти места еще с эпохи бронзы, до поры до времени никуда оттуда не выходя, и только самыми южными границами своего ареала как-то соприкасаясь с балтским этносом на востоке и с кельтским на западе [Седов, 1994, с. 114]. А на юге? Вот тут-то и начинается самое для нас интересное.

Так вот, с юга к ареалу ясторфской культуры примыкала культура, своими корнями также уходившая в эпоху бронзы, в те ее культуры, которые мы связывали с древнеевропейским населением — тшинецкую и ее прямого потомка — лужицкую, которая считается восточной ветвью культуры полей погребальных урн. И именно эти культуры В. В. Седов и ряд других исследователей считают прямыми предками славянского этноса, точнее — праэтноса, поскольку неизвестно, на каком языке говорили эти люди и как далеко этот язык «ушел» от общего языка всех тех, кто оставил культуру полей погребальных урн, а ведь это — предки и кельтов, и германцев, и италиков, и иллирийцев. Иначе говоря, именно потому, что лингвисты расходятся во мнении относительно скорости разделения этой общности на отдельные языки, никто не сказал точно, можно ли считать, что потомки носителей культуры полей погребальных урн, в том числе и носители лужицкой культуры, уже говорили на отдельных, самостоятельных языках, или их языки были еще только диалектами одного общего языка.