Загадки Древней Руси

Заметим попутно, что сам этноним анты не славянского происхождения и не является их самоназванием. Некоторые исследователи считают, что это сарматское слово и его значение — «крайний», «порубежный» [Вернадский, 1996]. В таком случае можно предположить, что так сарматы или аланы называли своих же соплеменников, живших на северной границе их основной территории. Но так же они могли называть и славян, живших на южном рубеже своей территории, граничившей с аланской. В любом случае, это жители контактной зоны, что, как говорилось выше, прекрасно подтверждается археологически материалами черняховской культуры. Другие же исследователи считают, что этот этноним происходит из тюркских языков и его значение — «товарищ», «союзник» [Попов, 1973, с. 34–37]. В таком случае нужно предположить, что он дан гуннами своим союзникам в борьбе с готами, то есть, опять-таки, обитателям контактной славяно-алано-готской зоны — «черняховцам». В итоге у нас нет каких-либо веских доводов в пользу того или иного происхождения имени анты.

В-третьих, как мы отмечали выше, происходили еще и многочисленные перемещения народов «по вертикали», то есть по оси «север — юг». В результате какие-то германские племена вторгались в Южную Европу, какие-то, наоборот, уходили на север. И все это, естественно, задевало и славянские народы, то заставляя их перемещаться по этой же оси, то сдвигаться по широте. В общем, до наступления какого-то этнического равновесия и уж подавно — образования устойчивых государств, известных нам по истории средневековой Европы, было еще далеко. Лишь к IX веку можно будет говорить о славянских государствах Южной Европы, как о чем-то состоявшемся.

В-четвертых, и для нашего изложения — в главных, на «развалинах» пшеворской и Черняховской культур удивительно быстро, за какие-то полтора века, выросли мощные и территориально крупные культурные общности — раннесредневековые славянские, непосредственно давшие начало всем известным славянским народам развитого средневековья, то есть письменного периода истории Восточной Европы. На наш взгляд, именно они и позволяют разгадать главную славянскую загадку, о которой мы говорили выше. Потому что эта территория, разоренная гуннским нашествием, в последующее столетие не пополнялась пришлым населением извне, что подтверждается археологически. Оно росло только за счет собственных ресурсов, за счет прироста собственного населения — тех бедных, никому — на их счастье! — ненужных крестьян, которые остались здесь после гуннского погрома!

А результат таков (рис. 1.4). На месте бывшей пшеворской культуры образовались две культурные общности: более северо-западная, суково-дзедзитская и более юго-западная, пражско-корчакская. Это население будущих Чехии, Словакии, Польши, отчасти — Западной Украины и Белоруссии.

_{Рис. 1.4. Схема славянского этногенез:! (по Седову В. В., 1993)}

На месте бывшей Черняховской культуры образовалась Пеньковская культура, которая зародилась в северной части пшеворского ареала, но очень быстро разрослась на всю бывшую территорию «черняховцев», включая Нижний Дунай. И если антов, как раннеславянское объединение, и можно было считать частью «черняховцев», то Пеньковская культура точно считается антской. Как единая культура она просуществовала недолго: западная часть ее ареала находилась в слишком тесной, разноэтничной и бурной событиями зоне южной Европы и поэтому распалась на ряд культур другого облика. Восточная же ее часть — это население будущей Южной Украины, отчасти — Молдавии [Седов, 1994, с. 316–318].

Но у Черняховской и пшеворской культур были и более территориально далекие потомки. Они интересны для нас тем, что легли в основу великорусского населения последующих веков. Так, еще с III века н. э. из ареала пшеворской культуры в восточном направлении по зоне южного леса начали двигаться отдельные группы земледельческо-скотоводческого населения. Трудно сказать, что их туда толкало: они ведь шли в земли, заселенные людьми совсем чужих культур и языков. Может быть, они не хотели терпеть германское давление с запада, может быть, искали более свободных, мало заселенных земель.

Так вот, это движение продолжалось и в последующие века. Эти группы «пшеворцев» оседали в разных местах лесной зоны, селились довольно компактными группами, и от них до нашего времени дошли археологические памятники, благодаря которым мы и знаем теперь об этом движении. Самая крайняя восточная точка, которой они достигли — район Самарской Луки на средней Волге. Но и на северном Дону, и кое-где в Приочье они оставили свои следы. Правда, на первых порах они довольно быстро растворялись в местном угро-финском населении, но не бесследно. Смешанное население усваивало принесенные формы керамики и другого инвентаря и начинало заниматься земледелием.