Загадки Древней Руси

Все это касается и относительной датировки могильников. В самом деле, как определить, к какому этапу существования того или иного поселения (или города), или к какому из разновременных поселений, существовавших когда-то в этой местности, относится тот или иной могильник, найденный археологами в ближайшей к ним округе? Да именно по одинаковым вещам, имеющимся в погребениях и на поселениях, в определенных горизонтах культурного слоя этих поселений!

А вещей, находимых при раскопках археологических памятников, существует масса, и самых различных. Это может быть все, чем пользуется человек определенного исторического времени в быту и в производстве. И вряд ли надо кому-нибудь объяснять, что именно они, точнее, их совокупность с какого-либо памятника, служит главным определителем времени его существования. Ведь не зря же археологическая периодизация истории оперирует «вещественными» наименованиями главных эпох: каменный век, бронзовый век, ранний железный век. Разумеется, рабочая временная археологическая шкала более детализирована, и большинство людей, интересующихся историей, в целом с ней знакомо. Сейчас мы напоминаем об этом лишь для того, чтобы подчеркнуть важный момент: именно комплекс вещей, полученных при раскопках какого-либо поселения или могильника, позволяет синхронизировать отдельные археологические памятники между собой и помещать их в определенную историческую эпоху: в каменный, бронзовый или какой-то другой век.

А вот если такой вещевой комплекс выявляется на нескольких поселениях, или в разных слоях разных же поселений, то археолог вправе сделать вывод: слои с таким устойчивым вещевым комплексом относятся к одной и той же археологической культуре. И если впредь где-то будут попадаться отдельные вещи, входящие в этот комплекс, то мы вправе предположить, что они произведены в рамках этой культуры, то есть в данном месте и в данное время, а потом попали в другое место путем продажи, обмена, завоза или как-то еще. И, что самое важное: если это вещи сравнительно недолго живущие, хрупкие — такие, как стекло, керамика — то можно утверждать, что культурные слои других памятников, в которых они были найдены именно как отдельные, чужие здесь вещи, синхронны той археологической культуре, в вещевой комплекс которой они входят, как в «родной».

Напомним читателю: именно так и осуществляется «провязка» по горизонтали (то есть по времени) сети глобальной относительной хронологии археологических памятников, о которой мы говорили выше. Конечно, в этой «провязке» участвуют и долго живущие вещи, например, металлическая посуда, орудия, оружие, монеты или ювелирные украшения. Они хороши тем, что могут распространяться действительно на огромные, тысячекилометровые расстояния по цепям обмена или караванным путям. Но все «неудобство» их для археологов состоит в том, что они долгоживущие и могут передаваться из поколения в поколение, особенно те из них, которые сделаны из драгоценных металлов. Там, куда они попадали из центров своего производства, их могли использовать — или просто хранить — по сто — двести лет: редко можно сказать точно, сколько именно. И когда они попадаются в культурном слое, и уж подавно — в погребальном инвентаре чьей-то могилы как личная принадлежность погребенного, то археолог обязательно задумается над тем, приобрел ли покойный эти вещи сам, или они достались ему, скажем, в наследство от его прабабушки.

Керамика же в этом отношении — материал куда более благодатный, именно потому, что горшки долго не живут! Зато их веками использовали как тару для перевозки пищевых сыпучих или жидких грузов, особенно в античное время. И уж если нашли мы осколки какой-нибудь милетской амфоры хоть за тысячу верст от Средиземноморья, в культурном слое поселочка на Западной Двине, то можем быть уверены: потягивали здешние охотники-рыболовы греческое вино, и именно тогда, когда греки его произвели, пару тысяч лет назад! И не просто так попало сюда это вино, а, скорее всего, в обмен на что-то такое, что здешние охотники добыли и что можно было на это вино обменять.