Загадки египетских пирамид

В 1605 г. Франсуа Савари де Бреве73, возвращаясь после паломничества в Святую землю, остановился в Египте и осмотрел пирамиды. Эти сооружения, писал он, «приводят в ужас всех, кто смотрит на них, своей невероятной высотой и больше всего напоминают горы…» Он полагал, что ширина их равна высоте (эту ошибку часто допускали в те времена). После того как ему удалось проникнуть в Великую пирамиду, он рассказывал: «Мы вошли в камеру, где стояла гробница фараона, длина ее равна сорока футам, ширина двадцати, а высота тридцати. Саркофаг сложен из крупных, очень твердых плит какой-то разновидности мрамора с мелкими красными, черными и белыми прожилками. Плиты так хорошо пригнаны одна к другой, что в швы между ними с трудом можно просунуть острие иголки…»

Лишь около середины XVII в. впервые было опубликовано вполне объективное, подлинно научное исследование о пирамидах, автор которого пытался отдать должное как истории, так и легендам. Речь идет о «Пирамидографии» профессора Джона Гривса, вышедшей в Лондоне в 1646 г.

Гривс, путешествовавший по Египту в 1638 и 1639 гг., начинает свою книгу с критического обзора древних авторов. В результате он с полным основанием приходит к выводу, что Великая пирамида была сооружена Хеопсом, вторая пирамида — Хефреном, или Хабрием, а третья — Микерином. Он обращает внимание на то, что Хеопс, Хеммис и Хам — одно и то же имя, но только первое имеет греческое окончание. Хотя впоследствии Гривс и опубликовал перевод рассказа арабского писателя о сне фараона, который якобы явился поводом для сооружения пирамид, о необычайных сокровищах, собранных в них, а также о том, что Великая пирамида была вскрыта ал-Мамуном74, тем не менее он отвергает, пожалуй даже слишком резко, все собрание легенд восточных авторов, считая их пустыми вымыслами.

Опираясь на свидетельства историков древности и принимая во внимание наличие саркофага в Великой пирамиде, Гривс утверждает, что эти памятники служили гробницами. Он вполне резонно предполагает, что их огромные размеры, так же как и обычай бальзамирования, объясняются стремлением обеспечить наибольшую сохранность останков погребенных там фараонов, что связано с представлением, будто душа переживает тело. Наконец на том же основании он не соглашается с философом-неоплатоником Проклом, полагавшим, что верхняя площадка Великой пирамиды служила для астрономических наблюдений75.

В другом месте Гривс подвергает сомнению точность измерений пирамиды, произведенных в древности. Он считает, что расчеты Фалеса Милетского неверны. Более верны, по его мнению, измерения Диодора Сицилийского; Гривс приводит данные, полученные им вместе с его спутником, венецианцем Титом Ливием Баретинусом, и описывает разные камеры и галереи, которые он сам обследовал. Он допускает, что именно халиф ал-Мамун проложил ход, который примыкает к гранитным блокам, преграждающим путь в верхний коридор, и позволяет обойти их. Он описывает этот коридор, сделанный из «красивого зернистого, прекрасно отполированного мрамора», так называемую камеру царицы «с высокими сводами и оштукатуренную», в которую ему удалось проникнуть, несмотря на груды обломков и ужасный запах, почти полностью заваленный колодец с выемками для ног и рук, большую галерею с выступами и сводом, передние камеры, стены которых облицованы гранитом, названным им «фиванским мрамором», и, наконец, великолепную погребальную камеру, образованную, как говорит он, шестью рядами кладки76 тоже из гранита, превосходно отделанного и отполированного, и перекрытую девятью плитами, которые, «подобно огромным балкам, несут на себе всю тяжесть верхней части пирамиды, давящей на нее»77. Гривс занялся тщательным измерением этой камеры, остававшейся недоступной на протяжении стольких веков и могущей, по его мнению, служить эталоном мер на довольно продолжительное время. Что касается саркофага, издававшего прекрасные звуки, которые Гривс, как и многие другие, слышал, то он полагает, что размеры его подтверждают неизменность роста человека. Далее он сообщает, что вентиляция в погребальной камере проложена в двух направлениях, а копоть, которую он заметил в северной камере, наводит его на мысль, что там когда-то стояли зажженные лампы.