Загадки и легенды русской истории

Весной 1353 г. в Москве от эпидемии чумы почти одновременно скончались митрополит Феогност и великий князь Семен Иванович, сын Ивана Калиты. И Москва умело использовала предоставившуюся возможность выдвинуть на Русскую митрополию русского кандидата — москвича Алексия. Большие подарки византийскому императору, патриарху и многочисленным константинопольским чиновникам сделали свое дело. Ввиду малолетства великого князя Дмитрия Ивановича (ему было 7 лет) новый митрополит Алексий стал фактическим руководителем великого княжества Владимирского, пресекая на корню все политические попытки других княжеств вырвать у Москвы великое княжение.

Литва, опасаясь возвышения Москвы, стала добиваться от Константинополя введения для себя отдельной митрополии. Ольгерд направил патриарху донос на Алексия. Донос сработал, и решением патриарха митрополитом Литвы был назначен Киприан и отправлен в Киев. Условие патриарха было таково: если обвинения против Алексия подтвердятся, то Киприан становится митрополитом всей Руси.

Теперь мы вплотную приблизились к разгадке митрополичьей анафемы, наложенной на Дмитрия Ивановича. После кончины митрополита Алексия в 1377 г. московский князь предпринял попытки выдвинуть на опустевший пост своего духовника и близкого помощника в государственных делах Митяя (Михаила), быстро сделав его архимандритом Чудова монастыря, расположенного в московском Кремле. Однако созванный великим князем собор отказался ставить Митяя митрополитом в обход Константинополя. Пришлось Митяю отправиться в столицу Византии для утверждения патриархом. И здесь в сложную политическую игру вступила Золотая Орда. «Теневой хан» Орды Мамай уже вел подготовку к крупномасштабному нашествию на Северо-Восточную Русь, и ему был необходим военный союз с главным конкурентом Москвы за обладание политической и церковной властью над всей Русью — с Великим княжеством Литовским и Русским со столицей в Киеве.

Первая попытка Москвы освободиться от подчинения константинопольскому патриарху представляла опасность и для Литвы, и для Орды. Последней было крайне нежелательным появление русского митрополита в канун решающего столкновения. В Орде отдавали себе отчет в том, что русский митрополит, в отличие от греческих ставленников, однозначно примет сторону московского князя, поможет ему сплотить народ на борьбу.

И Орда решилась на крайние меры. Путь Митяя из Москвы в Константинополь пролегал через земли, непосредственно подконтрольные ордынцам. Ласково принятый Мамаем, Митяй продолжил свой путь морем. Корабль с русским претендентом на митрополичий пост привез в Византию труп Митяя.

Над неостывшим телом Митяя разгорелся бурный спор: иерархи, в буквальном смысле, дрались за право стать претендентом в митрополиты. Московского архимандрита Ивана связали по рукам и ногам (чтобы не мешал), сочинили подложное письмо от имени Дмитрия Ивановича якобы с просьбой к патриарху поставить на русскую митрополию переяславского архимандрита Пимена. Патриарх утвердил Пимена. Однако радость его, как и тех, кто способствовал его выдвижению, была недолгой.

До Москвы Пимен не доехал: по приказу великого князя с Пимена сняли митрополичьи одежды, и он был сослан в Чухлому. Почувствовав удобный момент, из Киева в Москву в спешном порядке выехал митрополит Литовский и Киевский Киприан. «Инородца» ожидала судьба Пимена (разные источники по-разному представляют Киприана — то греком, то сербом, то болгарином). Под Любутском он был встречен людьми Дмитрия Ивановича, которые силой поснимали с «чужого» владыки его святые одежды и отправили восвояси. «Великий князь настойчиво стремился подчинить церковь своей власти, и это было одним из тех элементов государственной централизации, которые начали проявляться в княжение Дмитрия Донского»^{39}.

Разгневанный митрополит Киприан, воротясь в Киево-Печерскую лавру, предал московского князя анафеме. И на Куликово поле Дмитрий Иванович выходил «проклятым князем». Киприан предлагал (первым на Руси!) объединить православную и католическую церковь в пределах Литовского княжества. К тому времени в католичество перешел византийский император Иоанн V, а глава православной церкви, константинопольский патриарх, вынужден был молча согласиться. Буквально в канун Куликовской битвы в католичество перешел и польский король Ягайло (Ягелло). А с учетом очень тесных отношений Мамая с итальянскими католиками в Генуе и Венеции, а также в Крыму и в Азове, Московская Русь оказывалась перед более чем реальной угрозой нового крестового похода Запада на плечах Орды и с молчаливого согласия недальновидного Константинополя. Причем на этот раз, в отличие от событий 1242 г. на Чудском озере, на помощь ордынцев рассчитывать особенно не приходилось. Правда, в последний момент патриарх одумался и отклонил предложение Киприана об объединении церквей на территории своей митрополии.