Загадки любви

Галя вытерла тыльной стороной ладони вспотевший лоб, посмотрела на меня тоскливо-жалостливым взглядом, громко вздохнула и согласилась:

– Спасибо, Даша. Пусть будет по-твоему. Я уеду. И получается, что снова вынуждена одолжиться у тебя, но обещаю, что отдам тебе всю сумму за съем квартиры. Отдам, как только найду настоящую работу.

Я шагнула к Гале, приобняла ее за плечи. Мельком подумала, что дружить гораздо легче за чашечкой кофе в «Сладкоежке», чем толкаться локтями в одном коридоре; совместный быт – штука сложная. С минуту мы постояли молча, прощаясь с ветреной и легкой девичьей дружбой. Мы обе – взрослые женщины и обе понимаем, что каждый должен идти своей дорогой, преодолевать трудности самостоятельно. Я снова включила пылесос, а Галя продолжила тереть дверь. Закончили уборку мы почти в полночь, зато квартира сияла как новенькая.

Едва я смежила веки, и вот уже будильник прервал мой сон. Между откосом окна и шторой только-только проступила полоска тусклого света, но следовало поторапливаться – поезд прибывал рано. Я быстренько вскочила и через четверть часа уже была готова к выходу. Поскольку утренники у нас в Северной столице холодные, пришлось надеть плащ. Хотя насчет «пришлось» я лукавлю. Он мне очень идет! Быстрый взгляд в зеркало на свою особу: черный плащ, перетянутый широким поясом, джинсы в обтяжку и туфли модной коллекции. Думаю, Витя останется доволен моим видом! И чтобы свои уши не подвергать риску – в такую рань еще прохладно на улице, – я легкой завесой распустила волосы по плечам.

Вышла во двор. Мой «лимончик» поблескивал свежими каплями ночного дождя на капоте. Я протерла ветровое стекло и села в машину.

Мне тут и пешком до Московского вокзала полчаса ходу, но Витя просил меня приехать на машине, только не сказал, что он везет.

На площади перед вокзалом, несмотря на ранний час, было оживленно, но местечко для своего крохотули «опеля» отыскала. Успевала едва-едва. Бежала вдоль платформы навстречу подплывающему составу как чумовая, поскольку Витин вагон оказался в хвосте.

Из вагона один за другим выходили с чемоданами и сумками пассажиры, а Вити все не было. Отчего он замешкался? Или в последний момент передумал ехать, сдал билет? За фирменными занавесками купейного вагона по узкому коридору медленно продвигались фигуры пассажиров. Еще один показался в тамбуре. Опять не он! Бомжеватого вида мужик в клетчатой фланелевой рубахе навыпуск, с седыми лохмами чуть ли не до плеч, спрыгнул на платформу и встал передо мной, кого-то поджидая у двери вагона. Он бесцеремонно загородил мне обзор. Пришлось отойти на шаг, однако я невольно скользнула по невеже взглядом. Он стоял с небрежно откинутой назад нечесаной головой, вскинув к небу скверно выбритый, пепельно-серый подбородок, и барабанил пальцами по висящей на боку сумке. И тут же увидела Витюшу! Он вышел из вагона, таща за собой чемодан на колесиках – опять, наверное, привез ворох книг, подаренных друзьями-писателями. И это весь багаж?

Мы обнялись с Витей, обменялись быстрыми, почти родственными поцелуями. Затем он отстранился и с непонятной мне болью во взгляде внимательно посмотрел на меня. Краем глаза я заметила, что лохматый седой мужик тоже не спускает с нас глаз.

Витя нарушил молчание, криво усмехнулся:

– Не узнаешь моего попутчика, Долька?

Я внимательно всмотрелась в обветренное, красновато-бронзовое лицо, с суровой складкой на переносице, подернутое серой щетиной. Седые лохмы сбивали меня с толку, направляя мои мысленные поиски в сторону старшего поколения. Отец Вити? Однако совсем не таким представлялся мне успешный журналист-международник. Губы незнакомца растянулись в широкой улыбке. Его рот оказался на уровне моих глаз. Я заметила, что у мужчины довольно приличные зубы и видимый ряд их был целехонек – выходит, не старик. Перевела взгляд на щелочки его глаз, прикрытых отечными веками. Такие отечные, несвежие лица часто бывают у законченных выпивох. Я продолжала недоумевать. Оценив наконец возраст – мужчине вряд ли больше сорока, – я поняла, что это не Витин отец. Может, его дружок-литератор, московская знаменитость? Приехал погостить в Питер? Пока я перебирала в уме обойму модных писателей, откуда-то из глубин вырывалась немыслимая догадка: полузабытая вмятина над переносицей, но теперь разрезанная надвое глубокой продольной морщиной, высокий лоб, обжигающие искорки во взгляде – они вылетали из амбразуры глазных щелей со скоростью автоматной очереди. И, подчиняясь шестому чувству, я тихо произнесла:

– Артур?! Ты жив?

– Что, милая Д-Д-олли, не узнаешь с-свое-го п-принца? – каким-то утробным голосом, заметно заикаясь, отозвался он. Совсем не его речь – прежде он был оратором хоть куда! – А я тебя сразу узнал, как из вагона вышел!

Артур взял меня за плечи и настойчиво приблизил к себе. Я вынужденно уткнулась лицом в грудь незнакомца, вдыхая сквозь выстиранную чьей-то заботливой рукой фланелевую рубашку запах крепкого табака, пота и неизвестной мне войны.