Загадки любви

— Нет. Я не согласен. Если хочешь, я приеду к тебе прямо сейчас и сделаю тебе расслабляющий массаж.

Кэндис представила себе, как Брэндон приведет свою «угрозу» в исполнение, и залилась жарким румянцем.

— Нет, — выдавила она с большим трудом. — Нет и еще раз нет! Давай встретимся завтра. Точно. В восемь я заеду за тобой.

— И снова я вынужден ответить «нет», — саркастически проговорил Брэндон.

— Но почему? — изумилась Кэндис.

— Потому что девушка — ты, а не я.

— Тогда давай считать, что я ярая феминистка. Встретимся на нейтральной территории.

— Еще немного, и я начну подозревать, что дома ты прячешь от меня мужа и двоих детей.

— Не смешная шутка.

— Возможно. Буду ждать тебя в восемь у входа в Гринакр-парк.

Ночью Кэндис чертовски плохо спала. Она как будто все время разговаривала с кем-то, только не понимала с кем: с Брэндоном, с Глорией, с родителями или с собой. И разговор этот был такой важный. Жалко, что она ни слова не могла запомнить.

Она очнулась — язык не повернется назвать это «проснулась» — на рассвете, причем очнулась свежей и полной какой-то бурливой энергии. Она быстро приняла душ, оделась и отправилась в студию.

Там она провела целый день. Невероятно! Такой творческий порыв посещал ее только в юности, в самые яркие, важные моменты: ссора с лучшей подругой, первая влюбленность, первый несмелый поцелуй... Тогда эмоций было так много, и все они были так сильны, что грозили разорвать ее тонкую душу на части, и, чтобы дать им какой-то выход, Кэндис лепила, лепила, лепила...

Сейчас она делала то же самое — выплескивала в глину, податливый, пластичный материал, все свои страхи, желания, стремления... Все, что билось в ней, как десять сердец.

В шесть Кэндис вышла из мастерской, прошла к себе в комнату, по пути велев Мине принести большую коробку, и свалила туда все статуэтки, брелоки, маленькие игрушки, подушечки, сувениры — все, что напоминало ей разноцветный мусор.

Стало легче дышать. И почему так хорошо на душе становится, когда что-то выбрасываешь?

Может, удастся также отнестись к разрыву с Брэндоном?

Забавно. Они «вместе» меньше недели, а она уже употребляет слово «разрыв».

Для начала нужно хотя бы продумать, как все это будет. Какие слова она ему скажет, как посмотрит...

И — самое важное — что станет делать после. Когда вернется домой.

С детства Кэндис усвоила один урок: если предстоит что-то трудное, страшное, вроде визита к стоматологу или укола, нужно непременно придумать, что будешь делать после того, как «страшное» случится, — и ждать этого, а не самого «кошмара». Раз в пятнадцать легче ждать счастливого времени, когда над твоей головой уже не будет висеть дамоклов меч, чем момента боли или какого-то испытания.

Кэндис в подробностях представила себе, как заедет по дороге в «Старбакс», и возьмет карамельный латте, и попросит налить туда кокосового сиропа, и с наслаждением выпьет чашку, а потом поедет... поедет просто покататься по вечерним улицам. И заедет в кинотеатр, возьмет билет на последний сеанс и будет смотреть фильм — не важно какой. А потом вернется домой. Примет ванну с ароматическими солями. Да, нужно будет сказать Генриетте, чтобы постелила персиковое шелковое белье, ее любимое. Так вот, потом она обнаженной вытянется на своих шелковых простынях и проспит до утра.

И пусть ей для этого придется выпить три-четыре таблетки снотворного — плевать.

А завтра будет новый день, солнечный или пасмурный, все равно. Даже если с утра будет бушевать гроза, она зажжет в мастерской лампы дневного света и всласть поработает.

И в ее жизни больше никогда не будет проблемы под названием «Брэндон Лукас».

А с Глорией они потом что-нибудь вместе придумают. Вчера она не в состоянии была разговаривать с подругой по-человечески, не хотела вникать в ее переживания. Завтра все будет иначе. Она, Кэндис, станет свободна. И из этого нового состояния сможет горы свернуть...

Кэндис сама себе не верила. Очень старалась — но не верила.

Она приняла душ, уложила волосы, оделась во все черное, сделала макияж. Потом подумала, что ее траурный наряд выглядит подозрительно, и набросила на плечи яркий радужный шарф. Уже лучше. А то... как будто у нее в жизни происходит что-то трагическое!

Ничего подобного. Все в порядке вещей. Она ведь с самого начала так и планировала. Ну... с того начала, которое случилось на диком пляже.

Пришла эсэмэска от Брэндона. Она стерла ее не читая.

А потом жалела всю дорогу до Гринакр-парка.

11

Он ждал ее у входа в парк: клетчатая рубашка, линялые джинсы, куртка из коричневой кожи. Парень, каких тысячи? Нет. Слишком особенный, пронзительный и резкий у него взгляд, слишком красивая, гордая осанка, слишком он весь такой...

На рыцаря похож. На честного средневекового воина.

Надо же. А сам фотографирует красоток целыми днями. Наверное, от поклонниц отбою нет. Вот откуда, например, ей знать, чем он занимается у себя на работе? Помимо того что щелкает фотоаппаратом!

Эта мысль придала ей сил. Брэндон быстро найдет утешение. Можно позавидовать.

— Привет, принцесса! — провозгласил он и, кажется, искренне обрадовался при виде нее.