Загадки первых русских князей

Простой народ был недоволен усилением поборов, поскольку в ходе войны Симеона казна была разорена. Его недовольство послужило основой для тех многочисленных мятежей и волнений, которые начали вспыхивать в Болгарии еще в правление Симеона. Первый заговор против Петра был раскрыт уже в 929 году. Зачинщики хотели низложить Петра и возвести на престол его младшего брата Ивана. Заговор был раскрыт и жестоко подавлен. Ивана же отправили в ссылку в Константинополь. Здесь его, правда, наградили саном патрикия и наделили почестями и богатствами. В 930 году мятеж поднял другой брат Петра — сбежавший из монастыря Михаил. Повстанцы предполагали создать особое княжество в западных областях царства. Однако это движение прекратилось из-за неожиданной смерти Михаила. Повстанцы укрылись в пределах Византийской империи. В 931 году от Болгарии отделилась Сербия, помощь которой оказала Византия. В 960-е годы назревало, а возможно, и началось восстание, охватившее западные области Болгарии (ныне — территории Северной Македонии и Албании). Во главе движения стал комит Македонии, называемый в разных источниках то Николой, то Шишманом. После его смерти во главе мятежников стали сыновья комита — комитопулы — Давид, Моисей, Аарон и Самуил. Болгария распалась.

К внутренним проблемам прибавились внешние. С 30-х годов X века не прекращалось давление венгров, совершавших постоянные набеги на болгарские земли. Особенно известны нападения, совершенные в 943, 948–950, 961–962 годах. Враждебными были отношения и с Русью. К середине 960-х годов Восточная Болгария представляла собой разоренное войнами и мятежами образование, со слабой центральной властью. Летом 968 года в Болгарию вступили русы, с ходу разбившие тридцатитысячное болгарское войско, выставленное против них, и начали захватывать болгарские города.

Можно предположить (и многие ученые предполагают), что успехи Святослава напугали Никифора Фоку, он понял, что ошибся, и повернул свою политику на 180 градусов, сделавшись врагом русов и помирившись с болгарами. Для того чтобы вывести Святослава из войны, Никифор подкупил печенегов, которые в 6476 (968) году осадили Киев. Однако это всего лишь предположение, основанное на сообщении Константина Багрянородного о том, что в подобных случаях печенеги использовались Византией. Столь же вероятно, что печенегов наняли болгары или хазары. Для нас важно то, что ни один византийский автор, писавший о войне на Балканах, не упоминает о подобной операции византийского двора. Да и обращение к печенегам не имело смысла — русы так и не покинули Болгарию.

Что же касается примирения греков и болгар, то возникают сомнения в наличии самого конфликта между ними. С одной стороны, Лев Диакон в красках рассказывает об унижении, которому подверг Никифор Фока болгарских послов, и о том, как византийский император, который, согласно другим источникам, был человеком мрачным, расчетливым и замкнутым, проявил чисто юношескую горячность и в припадке бешенства, затянувшемся, похоже, дней на десять, двинул свои войска к границе Болгарии, затем испугался и повернул назад, решив натравить на болгар русов^{274}. Судя по рассказу Льва Диакона, Никифор Фока совершал в этот период своего правления глупость за глупостью. Повествование Льва вызывает сомнения, так как, согласно Скилице и Кедрину, Никифор Фока вовсе не ходил в поход на болгар, а лишь ездил на переговоры с Петром, которые действительно носили сложный характер^{275}. С. А. Иванов, внимательно проанализировав сообщение Льва Диакона, пришел к обоснованному выводу о том, что никакой византийско-болгарской войны, о которой сообщает византийский автор, не происходило^{276}. Что же касается миссии Калокира к русам, то Никифор надеялся с помощью русов наказать болгар, которые начали проявлять строптивость. Болгарский двор заключил соглашение с венграми и искал сближения с другим врагом Никифора Фоки — Оттоном I. С немцами Никифор готовился воевать и, не желая бороться на два фронта, добился перемирия даже с арабами. В этих условиях конфликт с Болгарией ему был не нужен. Русы же, разорив Болгарию, заставили бы ее искать защиты у Византии^{277}. Византия в любом случае оказывалась в положении «третьего радующегося».