Загадки Петербурга II. Город трех революций

В 1919 году, по словам Виктора Шкловского, в Петрограде «ели странные вещи: мороженую картошку и гнилой турнепс, и сельдей, у которых нужно было отрезать хвост и голову, чтобы не так пахли… Ели овес с шелухой и конину, уже мягкую от разложения…» Жаренная на касторке конина тогда считалась лакомством. В декабре 1919 года Г. А. Князев записал в дневнике свое обычное меню: «Утренний завтрак — навар из овса с кусочком хлеба. Завтрак — навар из овсянки без хлеба. Обед — совдеповский суп, полтарелки пшенной кашицы и навар из овса с кусочком хлеба, луком и солью. Ужин — остатки пшенной каши и навар из овса. Овес для нас сейчас все. Я уже давно не пью чаю, ничего — все заменяет навар из овса».

Граждане ели овес, а петроградские лошади дохли от голода. Конские трупы на улицах — характерный штрих городского пейзажа 1919 года, и эта падаль тоже шла в пищу. Поначалу люди стеснялись отрезать ее куски у всех на виду и выходили на промысел ночью, но вскоре это занятие стало привычным и даже приобрело упорядоченность: «На Николаевской улице вчера оказалась редкость: павшая лошадь. Люди, конечно, бросились к ней. Один из публики, наиболее энергичный, устроил очередь. И последним достались уже кишки только», — записала в ноябре 1919 года З. Н. Гиппиус. Поэт Василий Князев вспоминал, как его родственник-красноармеец «в свободное от службы время ходил рыться в помойках: если находил картофельную шелуху, селедочные или вобловые головы — тут же отправлял в рот. Ему приходилось сражаться с одичавшими собаками. Как-то он увидел гниющий лошадиный труп. Он, несмотря на ужасающее зловоние, отрезал от падали кусок и понес в казарму».

По свидетельству В. П. Семенова-Тян-Шанского, к весне 1920 года в Петрограде исчезли голуби, «которые были все поголовно съедены населением. Раз появились в изобилии грачи, свившие себе гнезда на деревьях сада Академии Художеств и других, но вскоре исчезли, вероятно, тоже в целях питания населения, а гнезда их были разорены… профессор зоологии Стрельников с другими гражданами съел только что подохшего от голода в Зоологическом саду крокодила и говорил, что мясо его было очень вкусно, напоминает осетрину». В городе давно шептались о том, что зверей Зоологического сада кормят телами расстрелянных, но теперь и им пришел конец. Зловещий слух о зверях возник не на пустом месте, возможно, эта идея мелькала в умах градоправителей. Однажды А. М. Горький присутствовал на заседании Петросовета, на котором зашел разговор о положении Зоологического сада, и на его вопрос, чем кормить зверей, Зиновьев ответил — «буржуями». Городские слухи того времени неправдоподобно, фантастически страшны. Когда Г. А. Князев усомнился в одном из них, его собеседник возразил: «Но ведь то, что кругом происходит, превосходит самую больную фантазию, так что и не верить нет особых оснований».

Люди культуры

Культурная политика большевиков. Горький и «Всемирная литература». «Пайколовство». Дворец Искусств. Скандал на банкете. Литературные вечера. «Фармацевты» и «акушерки». Борис Каплун

В 1917 году в Петрограде вышла книжка К. И. Чуковского «Ваня и крокодил. Поэма для маленьких детей»[14], а в 1920 году Чуковский задумал ее продолжение: «Придумал сюжет продолжения своего „Крокодила“, — писал он в дневнике. — Такой: звери захватили город и зажили в нем на одних правах с людьми. Но люди затеяли свергнуть звериное иго. И кончилось тем, что звери посадили всех людей в клетку, и теперь люди — в Зоологическом саду, — а звери ходят и щекочут их тросточками. Ваня Васильчиков спасает их». Конечно, Корней Иванович не собирался писать памфлет, и в княжеской фамилии спасителя людей Вани Васильчикова не было скрытой фронды (так звали героя первой книжки), но сюжет этой мрачной сказки весьма походил на реальность.

И все же петроградская жизнь не вмещается в рамки повествования о людях, мучимых победившим зверьем, и можно верить поэтессе Ирине Одоевцевой, которая вспоминала «трагические, страшные и прекрасные, несмотря на все ужасы, первые пореволюционные годы». В определении «страшные и прекрасные» соединились две данности — страшное время и замечательные люди, имена которых вошли в историю русской науки и культуры. Петроград оставался культурным центром страны, об этом свидетельствовала статистика: в 1920 году государство учредило «академические» пайки для ученых и деятелей культуры, и в Петрограде их получали 2,5 тысячи человек, а во всех других городах России в общей сложности меньше 2 тысяч.