Загадки Петербурга II. Город трех революций

Смерти Блока и Гумилева почти совпали по времени, но Блок умер своей смертью, а Гумилев был расстрелян. Александр Блок устал жить, причиной этого была творческая немота — после 1916 года он почти не писал стихов, последними гениальными озарениями стали поэма «Двенадцать» и «Скифы» в январе 1918 года и стихи «Пушкинскому Дому» — в феврале 1921 года. Поэт переживал периоды немоты как трагедию богооставленности, он мучительно размышлял: «Но — за что же „возмездие“? В том числе за недосказанность, за полуясность, за медленную порчу»; «тяжело, как будто кто-то сглазил»; «неужели я вовсе кончен?». В записях последних лет постоянно повторяется: «тоска, скука, усталость, отчаянье», все это наложило отпечаток на облик Александра Блока — его прекрасное лицо потемнело и казалось трагической маской. Блок медленно и мучительно угасал, последний период его жизни был выстроен по законам трагедии: духовный подъем после сумеречного упадка, прощальное слово «О назначении поэта» и смерть. Он прочел речь «О назначении поэта» 11 февраля 1921 года, в пушкинские дни на вечере в петроградском Доме литераторов, и она рассеяла пелену «полуясности», отделившую Блока после поэмы «Двенадцать» от многих друзей и почитателей. «Автор „Двенадцати“, — писал Ходасевич, — завещал русскому обществу и русской литературе хранить последнее пушкинское наследие — свободу, хотя бы „тайную“. И пока он говорил, чувствовалось, как постепенно рушится стена между ним и залом. В овациях, которыми его провожали, была та просветленная радость, которая всегда сопутствует примирению с любимым человеком». Пожалуй, никто еще не говорил о судьбе поэта с такой трагической простотой: «…Пушкина тоже убила вовсе не пуля Дантеса. Его убило отсутствие воздуха. С ним умирала его культура… Мы умираем, а искусство остается. Его конечные цели нам неизвестны и не могут быть известны». Блок закончил говорить и сошел со сцены, словно не слыша овации зала. Никто тогда не мог предположить, что это его прощальное слово.

Казалось, ничто не предвещало скорой развязки: Александру Блоку было сорок лет, он всегда отличался завидным здоровьем, а недомогания последних лет — сердечные приступы, цинга, слабость — были обычными в городе больных, измученных голодом людей. Но на его творческом вечере 25 апреля 1921 года в Большом драматическом театре предчувствие прощания стало явным. Он начал вечер со стихов о России — «На поле Куликовом». Каждое стихотворение вызывало шквал аплодисментов в переполненном зале, Блок неподвижно стоял, дожидаясь тишины, и в синеватом свете на сцене казался почти призрачным. По словам Ходасевича, «хотя он читал прекрасно (лучшего чтения я никогда не слышал) — все приметнее становилось, что читает он машинально, лишь повторяя привычные, давно затверженные интонации. Публика требовала, чтобы он явился перед ней прежним Блоком, каким она его знала или воображала, — и он, как актер, с мучением играл перед нею того Блока, которого уже не было». Это было его последнее выступление в Петрограде.

В начале мая Блок поехал в Москву, где состоялось несколько его вечеров, на одном из них поэт Михаил Струве крикнул из зала, что стихи Блока мертвы, да и сам автор мертвец. Александр Блок слушал это, стоя за кулисами, и негромко сказал: «Правда. Правда…» Он упомянул об этом скандале в разговоре с издателем С. М. Алянским, и того поразило равнодушие Блока; «больше того, — вспоминал Алянский, — когда я сказал что-то нелестное о выступавшем, Ал. Ал. взял его под защиту: он стал уверять меня, что человек этот прав. — Я действительно стал мертвецом, я совсем перестал слышать». После возвращения из Москвы он слег и больше не встал с постели. «Не странно ли, — размышлял Ходасевич, — Блок умирал несколько месяцев, на глазах у всех, его лечили врачи — и никто не называл и не умел назвать его болезнь… Перед смертью он сильно страдал. Но от чего же он все-таки умер? Неизвестно… поэт умирает, потому что дышать ему больше нечем: жизнь потеряла смысл». Александр Блок умер 7 августа 1921 года. Его хоронили на Смоленском кладбище, несколько сотен людей шли от дома поэта за его гробом, «и наверное не было в этой толпе человека, который бы не подумал — хоть на одно мгновение — о том, что умер не только Блок, что умер город этот, что кончается его особая власть над людьми и над историей целого народа, кончается период, завершается круг российских судеб, останавливается эпоха, чтобы повернуть и помчаться к иным срокам», вспоминала Нина Берберова. Александр Блок говорил, что с Пушкиным умирала его культура, а с его собственной смертью завершилась эпоха Серебряного века.