Загадки поля Куликова (др. изд.)

Интересно, что нашествие Едигея не затрагивает рязанские земли. Летописи не обвиняют на этот раз рязанских князей в сотрудничестве с татарами. Но если учесть, что под удар попали территории Москвы (в том числе и нижегородские, ярлык на которые Василий Дмитриевич Московский получил в 1391 г.), и даже Твери (Клин), а Рязань не пострадала, это наводит на мысль.

Есть, безусловно, и различия. Главное — Едигей Москву не взял. Хотя… он получил 3 тыс. рублей отступного. Это больше, чем годовая ордынская дань с Московского княжества. Так что, если не страдать особой доверчивостью к летописцам (а что они умеют врать, мы уже убедились), можно подумать, что столицу ему все же сдали.

Литовский князь (в данном случае Свидригайло Ольгердович, незадолго до этого принятый на русскую службу и оставленный охранять город) на этот раз Москву не защищал, смылся. И гибнут москвичи не от татарских сабель, а в основном от голода. Так что никто и не утверждает, что рассказ о взятии Москвы Тохтамышем — точная калька с рассказа об осаде ее Едигеем. Но и совпадения не могут быть случайными. Для этого их слишком много.

Можно, конечно, сказать, что это автор статьи о нашествии Едигея пользовался рассказом о взятии Москвы. Но беда в том, что в статье 1409 г. нелепостей нет, в отличие от статьи о Тохтамышевом нашествии. И еще: как раз после нашествия Едигея, как мы помним, и стали писаться летописные рассказы об этих временах. Так как вы думаете, что с чего копировали? Историю о недавнем нападении со старых рассказов о делах двадцатилетней давности, или наоборот?

Между прочим, рассказы о нашествиях Тимура и Едигея — не единственный мыслимый источник истории о взятии Москвы Тохтамышем. Однажды на Лихачевских чтениях М. А. Салмина выступила с докладом, в котором обосновала, что «Летописная повесть о нашествии Тохтамыша», содержащаяся в Новгородской IV, Софийской I и Новгородско-Карамзинской летописях (датируемых М. А. Салминой XVI в.), является иносказанием. Описываемые в ней события отражают не взятие ордынским царем Тохтамышем в 1382 г. Москвы, а завоевание в 1563 г. Полоцка московским войском, передовой полк которого возглавлял бывший царевич крымский Тохтамыш. Был такой, внук хана Ахмата, кузен тогдашнего касимовского царя Шах-Али. Он участвовал в заговоре против Давлет-Гирея Крымского, а после провала бежал к ногаям. Иван Грозный пригласил его в Москву, именую при этом султаном, — так, как титуловался Тохтамыш старый. В 1556 г. Тохтамыш Крымский прибыл в Москву. И потом командовал авангардом русской армии в Ливонской войне. И на Казань ходил, все тем же воеводой передового полка.

Реконструкция русского и ордынского доспехов

Если так, получается, что Пространный рассказ вообще писался в XVI в. и был потом вставлен в летописи, датируемые традиционно XV в. К сожалению, нигде полного текста доклада не нашел, так что судить не могу. Но о-очень интересно!

Синодик «по летописи» и дворец на костях

Так что там было в 1382 г.? И было ли вообще? Ситуация тут еще сложнее, чем с Куликовской битвой, поскольку независимых источников вообще нет. Имеется Синодик, в котором есть такие строчки:

«Преподобным Архимандритомъ, и игуменомъ, священноиереомъ и диакономъ, священноинокамъ и инокинямъ и всему православныхъ Христiанъ множеству, мужемъ и женамъ и младенцемъ, нужне скончавшимся отъ огня и мечя, и въ воде истопшимъ и въ пленъ поведеннымъ отъ прелестнаго взятия богомерьзкого царя Тахтамыша славнаго сего града Москвы, и всемъ предреченнымъ симъ Христiаномъ православнымъ, вечная память»^{320}.

Запись эта следует в нем сразу за цитировавшейся уже записью о погибших в битве с Мамаем. Но… странная она какая-то. Если до этого везде молятся за конкретных погибших людей, то здесь — за всех скопом, безымянно. При этом даже в Кратком рассказе о нашествии Тохтамыша названы имена двух убитых архимандритов (Семена и Иакова) и игумена Акинфа Крылова. Что помешало создателям этой записи Синодика поставить их имена? Хотя бы так, как это делалось в предшествующих записях. К примеру: «Дмитрiю Манастыреву, и Назару, и дружине ихъ, избiеннымъ отъ безбожных Татаръ на Воже, вечная память» ^{321}. Здесь все соблюдено: сначала поминают павших начальников, а после них обобщенно всех простых. Так же выглядит поминовение и героев Мамаева побоища. Но здесь почему-то все по-иному.